Книга Окна во двор, страница 134 – Микита Франко

Я очень консервативен в том, что касается самолетов: считаю, это противоестественно для человека – летать. Мое тело обыкновенного подростка не было создано для поднятий на десятикилометровую высоту, чтобы под огромным давлением разгоняться до скорости тысячи километров в час. В такие моменты мои вестибулярный аппарат, мозг, желудок и нервная система вступают в какой-то неведомый сговор: приступы тошноты и головокружений лишь ненадолго уступают приступам панических атак,и это мучение продолжается весь полет, сколько бы часов он ни длился.

Льва всегда это бесило. Он говорил, что я выдумываю проблемы, накручивая самого себя до такого состояния. Если меня что-то и отвлекало в самолете, так это его лекции на тему «Прекрати истерить, с тобой не происходит ничего страшного».

Короче, если бы я полетел один, уверен, мне бы довелось стать первым в истории пассажиром, который умудрился выйти из самолета на ходу. Присутствие Славы и Вани значительно облегчало ситуацию, но я все равно расстраивался, что некому будет читать мне лекции – Слава к моим страхам относился гораздо гуманней, но в этом был и минус: негативные эмоции лучше всего перебиваются другими негативными эмоциями большей силы – например, если сидеть и злиться на Льва за то, что он дурацкий, неэмпатичный и ничего не понимающий отец, полет пройдет легче.

Но я зря переживал: Слава тоже смог обеспечить меня зарядом обиды и раздражения – хватило на оба полета с учетом пересадки.

Мы сдали багаж и, пройдя пограничный контроль, оказались перед рамками металлодетекторов, где дружелюбная работница аэропорта попросила нас опустить ручную кладь на ленту рентген-сканера. До той минуты я, как дурак, ни о чем не беспокоился, потому что просто забыл: пока мы ехали в такси, я думал, что смогу покурить где-нибудь в туалете, но там везде были предупреждения No smoking и висели датчики дыма. Я решил, что где-то все-таки должно быть место для курения, и уже был готов отправиться на его поиски, но следом за мной в туалет зашел Ваня и опять начал ныть: на этот раз из-за того, что не дотягивается до писсуара, но хочет писать не в кабинке, а в писсуар «как нормальный взрослый человек». Тогда я сказал ему: «Ну, значит, ссы в штаны», и после этого он закатил настоящую истерику, как трехлетка в отделе игрушек. Тут еще пришла уборщица – такая милая невысокая женщина средних лет с косынкой на голове – и давай смотреть, как я уговариваю Ваню пописать, а он упирается. Я подумал: «Ну хорошо, что она русский не понимает, хоть не так стыдно». А она вдруг выдает, тоже на русском: «Я могу подставку под ноги принести». Я удивился, сказал: «Давайте». И меня так обескуражила эта ситуация, что я вообще забыл про травку в рюкзаке. Мне стало до странности неприятно, что она работает уборщицей, и еще обидно, как за своюмаму, хотя я ничего о ней не знал.

Вот о чем я вспоминал в пункте досмотра, стоя перед лентой с вещами.

Молодая девушка-досмотрщица не сводила с меня глаз, недобро улыбаясь (или мне так показалось). Возможности вытащить травку, кинуть ее на пол и пнуть от себя, типа так и было, не предоставлялось. Надеясь на чудо, я аккуратно опустил рюкзак на ленту, и он уехал, скрылся за темными шторками.

Когда я перехватил его с другой стороны, постарался тут же смыться, но девушка мягко попросила: