Книга Окна во двор, страница 136 – Микита Франко

Зато злость и обида оказались сильнее страха перед полетами, и вместо тревожных мыслей в голове крутилось что-то вроде: «Вот же они все суки, бесит, ненавижу, никто меня не любит», и это помогало стойко сносить перепады давления, неприятные наклоны, повороты и турбулентность. Свернувшись калачиком в кресле, я старался уснуть, но злость была не только сильнее тревоги, но и сильнее сна. Так что я не спал больше суток – ровно столько в сумме заняла дорога домой.

Когда самолет, идя на снижение, вынырнул из-за облаков, внизу показаласьРоссия – ни с чем не перепутаешь. Серо-бело-коричневые невысокие дома, расставленные в хаотичном порядке, соседствовали с единичными стеклянными высотками – образцами безвкусицы. Зато границы города легко угадывались благодаря густому лесу – будто кто-то нарисовал их насыщенным зеленым маркером.

Маленькая девочка, сидящая позади меня, сонно спросила у мамы, почему река похожа на лужу. Та невесело ответила:

– Потому что она грязная.

Я не удержался от улыбки.

Может, если у меня получается любить Россию такой, какая она есть, не так уж все и плохо с моим умением любить?

Пока мы шагали по телетрапу в здание аэропорта, я считал удары сердца: они отдавались в ушах – раз-два-три-четыре, – ровные и ритмичные, как секундная стрелка на часах. После прохождения паспортного контроля и получения багажа «стрелка» сбилась: от Льва нас отделял один коридор, в конце которого виднелся указатель: «Зал прилета международных линий». Я зажмурился от нахлынувшего страха, щекам стало жарко, стук в ушах заглушил все остальные звуки. Я сделал глубокий вдох, медленно выдохнул через нос, стараясь не выдавать своего напряжения. Слава и Ваня за это время ушли вперед меня.

Я посмотрел им вслед. Один коридор. Не очень длинный – может, шагов пятьдесят. Что можно успеть, пока проходишь пятьдесят шагов? Так или иначе, после полета длиною в сутки этот коридор – единственное, что позволяло выиграть время.

Нагнав Славу, я нервно окликнул его:

– Пап…

Он молча посмотрел на меня: что, мол?

– Пожалуйста, можешь не рассказывать ему, что случилось?

– С какой стати? – не понял Слава.

– Это была случайность. Я не курил весь этот месяц. Правда.

Слава просто пожал плечами.

– Я тебе не верю.

– Да почему?

Он покосился на Ваню, словно не хотел отвечать при нем, но, когда мы дошли до указателя с поворотом, остановился и все-таки сказал:

– Потому что ты постоянно врешь. Я вообще тебя не понимаю. Сначала ты говоришь: «Папа, я хочу, чтобы ты был счастлив», а потом проносишь с собой в аэропорт траву. Знаешь, как это выглядело после месяца домашнего ареста, в течение которого я не сводил с тебя глаз? Как демонстративная издевка, мол, посмотри, насколько мне плевать на твои наказания…

– Нет, это было не то!.. – попытался перебить я, но Слава продолжал:

– Все, что ты делаешь, противоречит тому, о чем ты говоришь. Ты ни капли не пытаешься помочь мне быть счастливым. У меня такое ощущение, что я тебя вообще не знаю, я как будто живу с чужаком. Вот почему я захотел вернуться – я устал от этого ощущения, я устал бороться с тобой один, я устал быть человеком, в которого ты меня превращаешь, – в какого-то долбаного тирана, которым я никогда не был.

Я криво улыбнулся.

– Поэтому ты привез меня к настоящему тирану?