Книга Окна во двор, страница 131 – Микита Франко

– Буду краситься дома.

– Звучит некомпромиссно.

Слава посмотрел на меня с непонятной улыбкой.

– Мики, ты не хочешь, чтобы я вернулся домой?

Я честно ответил:

– Я хочу, чтобы ты был счастлив.

– Я буду счастлив, если ты будешь счастлив. Веришь?

– Не знаю, – вздохнул я. – Ты какой-то… слишком альтруистичный.

– Обычный я, – пожал плечами Слава. – Невозможно быть счастливым, когда плохо всем, кого ты любишь. И вообще…

Он замолчал, потому что мы дошли до дома, – остановился, чтобы вытащить ключи из кармана. Позвякивая ими в руке, Слава наклонился ко мне и закончил мысль:

– Дурацкая страна. Я с тобой согласен.

Произнеся это, он улыбнулся и ушел вперед. Я растерялся, застыв перед ступеньками, и неуверенно посмотрел Славе вслед: казалось, что он сказал это просто так, для меня.

Когда Слава скрылся за подъездной дверью, я быстро взбежал по ступенькам, чтобы удержать ее, пока та не захлопнулась, и только тогда снова вспомнил про траву. Быстро глянул в подъезд: Слава уже стоял возле нашей квартиры. Потом перевел взгляд на окно. Мне нужны были секунды: спуститься, выдернуть чертову заначку из-под карниза и взбежать обратно. Можно будет что-то придумать, соврать.

В голове, будто по радио, прозвучал Славин голос: у человека есть много идентичностей… И какую выберу я?

Глянув на окна в последний раз, я потянул дверь и зашел в подъезд.

У меня определенно был шанс. И я им не воспользовался.

Мы с Ваней на спор прыгали через сумки, стоящие в проходе между гостиной и коридором: соревновались, у кого получится дальше. Это уже было однажды: прошел почти год, как мы с братом прыгали между сумками в российской квартире, как говорили со Львом, сидя у кладовки, как в шесть утра я слушал перестукивания первых трамваев, думая, что это больше никогда не повторится.

Накануне мы со Славой растерянно разглядывали пианино, и, хотя никто из нас не спрашивал об этом явно, немой вопрос читался в глазах: оставить или забрать? Если забрать, значит, опять транспортировать по воде, вместе с автомобилем, но…

– Ваня сказал разрубить на щепки и выкинуть, – произнес я.

Слава хмуро ответил:

– Если выкинуть, значит, поверить, что слух не восстановится. Я в это не верю.

– Я тоже, – сказал я просто так. На самом деле я не знал, что думать и во что верить.

Мы обернули картоном ножки, колеса, углы и педали, накрыли струны плотной бумагой, а между клавишами и крышкой проложили поролон. Затем накрыли инструмент большой вытянутой коробкой и закрепили ее скотчем. Вечером на коробке появилась надпись: «Говно». Я зачеркнул ее жирным маркером, чтобы не смущать грузчиков, которые встретят пианино на российской стороне.

К моменту нашего отъезда, в феврале, новый вирус был зафиксирован в Корее, США, Таиланде, Франции, Австралии, Канаде, Германии, Италии, Испании и России. Число умерших по всему миру шло на сотни. ВОЗ признала вспышку инфекции ситуацией чрезвычайного масштаба. Люди на улицах города, в магазинах и кафе все еще чувствовали себя спокойно, но в аэропортах росло нервное напряжение – рейсы с пересадками в Китае отменяли.

– Нам повезло, – говорил Слава, наблюдая за новостями по телевизору. – Мы вовремя решили вернуться.

Еще две недели назад опасения Льва казались мне надуманными, но за считанные дни вирус распространился по всем континентам, кроме Африки и Антарктиды, и угроза изоляции стран друг от друга стала выглядеть реальней.