Книга Окна во двор, страница 130 – Микита Франко

– Лев считает, что границы будут закрыты вообще. Все от всех.

– Оу… – Больше я не нашел, что сказать.

– Он боится, что мы с тобой окажемся разделены, если ты улетишь, а я нет.

Я хмыкнул.

– Скорее, он боится, что вы с ним окажетесь разделены.

Слава пожал плечами.

Чем дольше мы говорили об этом, тем сильнее в меня заползала неясная досада, а теперь, когда Слава наконец озвучил эти догадки о границах, это чувство окончательно оформилось и обрело понятную мне причину: похоже, я никуда не полечу. Может, Слава и пытался мне об этом сообщить, что отменяет свое наказание? Только теперь это меня ничуть не радовало: здорово, конечно, что Лев меня не убьет, но, если он окажется прав, если все выйдет из-под контроля настолько, что страны изолируются друг от друга, когда я теперь попаду домой? В таком случае лучше смерть, чем остаться запертым здесь, наедине с пакетом органического молока.

– Ты расстроился? – заметил Слава.

Быстро смахнув рукавом куртки подступившие слезы, я ответил:

– Получается, я не еду домой.

Слава искренне не понял меня.

– С чего ты взял?

– Ну если вы считаете, что мы окажемся разделены, как я полечу? – Я злился на дурацкую, детскую дрожь в голосе.

– Полетишь, – спокойно ответил Слава. – И Ваня полетит. И я полечу.

Папа определенно катал меня на эмоциональных качелях: то вниз, то вверх. Сейчас они набирали высоту.

– Ты решил вернуться?

– Да.

– Но… Почему? Из-за него? Вы… типа помирились? Снова вместе?

В голове крутилось сто вопросов одновременно, но папа отвечал размыто:

– Я возвращаюсь не из-за Льва.

– А из-за чего?

– Из-за себя.

– В смысле? – Я даже на секунду остановился от замешательства. – Ты же мечтал здесь жить.

– Слушай, ну… – Он задумался, явно подбирая слова. – Вот если бы я жил в какой-то другой вселенной, без мужа, без детей и без обязательств, сам по себе, думаю, этот переезд прошел бы успешней. Но я живу во вселенной, где у меня есть вы…

Я не дождался, пока он закончит. Быстро перебил:

– Значит, все из-за нас.

– Нет, – твердо возразил Слава. – Просто я не могу быть счастлив, если вы несчастны. Я ведь не в вакууме живу, а рядом с людьми, которых люблю. Все, что происходит с вами, влияет на меня. Я думал, что смогу убедить вас быть счастливыми здесь, смогу вам это навязать, но это же бред. Это какое-то насилие, а какое оно имеет отношение к счастью?

Еще недавно я и мечтать не мог о подобном разговоре с папой, но теперь вся ситуация показаласьдо боли несправедливой к нему, я не ощутил той радости, какая представлялась мне раньше от таких новостей.

– Это все равно будто бы про нас, а не про тебя, – мягко заметил я.

Я на секунду зажмурил глаза, в голове кадрами замелькали Славины образы: блестки на щеках, лак для ногтей, цветные тени для век. Выдохнув, я распахнул глаза и помотал головой.

– Тебе туда нельзя.

Его это насмешило.

– Почему?

– Тебя там убьют за эту косметику.

– Значит, я просто не буду краситься.

– Но… Тебе же нравится, – жалобно возразил я.

– У человека есть много идентичностей. Ну, например, отец, художник, любитель косметики, гей. И если какие-то из них начинают между собой конфликтовать, получается, нужно выбирать ту, что важнее. Ты всерьез считаешь, что между «отцом» и «любителем косметики» я выберу второе?

– А как же компромисс? – неуверенно спросил я.