Книга Дни нашей жизни, страница 77 – Микита Франко

– Чего ты со мной возишься? – прямо спросил я.

Он слегка хмуро ответил:

– Хочу и вожусь.

Когда меня вырвало, сразу стало как-то легче. Яснее. На смену слепой злости пришла переоценка поступков.

Я сказал ему:

– Ты, наверное, когда флаг в моей комнате увидел, решил, что я гей или типа того, да?

Ярик выдохнул:

– Тогда – да. Теперь уже не знаю.

Я думал о том, что ему можно все рассказать. Если бы я рассказал, что хочу совершить теракт, он бы, наверное, тут же нашел для меня оружие.

И я сказал:

– Это не я гей, а мои отцы. У меня два отца.

Он и в лице не изменился. Будто что-то такое можно услышать каждый день. Только продолжал смотреть, словно ожидая, что я еще что-то скажу.

Я тогда и сказал:

– Видишь кровь? Это один из них мне врезал.

– За что?

– Я ему наговорил всякое, – признался я и подумал, что сижу как на исповеди. – Что они мне жизнь сломали, что лучше бы я жил в детдоме. Голубым назвал. И гомиком. – После паузы, тяжело вздохнув, я добавил: – И членососом.

Ярик цыкнул, как-то невесело усмехнулся и покачал головой. По-моему, это был первый жест неодобрения, который я увидел от него в свой адрес.

– Люди обычно напиваются, когда хотят рассказать что-то очень личное, в чем-то признаться, но боятся, – сказал он. – А ты напился, чтобы наговорить гадостей… Герой…

Он был прав. И он был разочарован. Ну и к лучшему: нечего ему за таким дерьмом, как я, бегать.

Но он вдруг спросил прежним своим заботливым тоном:

– Тошнит?

– Немного.

– Пойдем ко мне. Я чай заварю. Крепкий помогает.

Я попытался вяло пошутить:

– Откуда ты знаешь? Ты алкоголик?

Ярик в ответ слабо улыбнулся. Никому смеяться не хотелось.

У него дома мы пили чай, и он пытался отвлекать меня разговорами на посторонние темы. Рассказывал, что хотел бы заниматься музыкой, но отец отдал его в секцию плавания, и что все теперь не так… Я слушал его как будто издали, словно у меня заложило уши, и вроде бы понимал, что он говорит, но никак не мог сосредоточиться.

Стало темнеть, и я спросил:

– Можно у тебя остаться?

Мне было стыдно возвращаться домой.

– Только родителей предупреди.

Я покачал головой.

– Предупреди, или не разрешу, – строго сказал Ярик.

Я тогда встал с табурета и пошел к двери. Он меня за руку схватил, остановил. Видимо, понял, что я все равно домойне пойду: лучше под забором переночевать, чем вот так просто вернуться.

– Я сам позвоню. Дай номер.

Я не дал.

Но Ярик хитрый. На вид он вроде наивнейший, но хитрый. Написал нашей старосте и спросил телефонный номер моего отца. В итоге сам и позвонил.

А его родители мне обрадовались. Видимо, это потому, что у Ярика не очень много друзей.

Его мама постелила мне на полу. Но мы долго не могли уснуть. Я слышал, что он тоже не спит, потому что часто дышит – чаще, чем спящий.

Я тогда спросил:

– Чего не спишь?

Он сказал:

– Думаю.

– О чем думаешь?

– О твоих родителях. Мне кажется, зря ты так с ними. Если бы у меня были такие родители…

Я его перебил:

– Ты сейчас начнешь их идеализировать, потому что сам гей.

– Я не об этом. Вообще не про то, что они геи. А про то, что они способны принять тебя таким, какой ты есть. Даже вот такого.

– Это ты на каком основании решил?

– Ну сам подумай. Тебя за слово «членосос» ударили всего лишь один раз. Ну чего ты так смотришь, как будто это было несправедливо? Несправедливо, конечно. Надо было больше. Ты Илью и за меньшее чуть не убил.