Книга История Льва, страница 57 – Микита Франко

«Вот ты сволочь», - только и смог подумать Лёва, но сказать этого вслух не хватило ни сил, ни духу.

Он с изумлением следил за резким изменением в отцовском поведении – раньше ему не удавалось такого застать, и он наивно полагал, что его папаша сродни психу, который не в силах себя контролировать. А тут оказывается, что всё он может контролировать! Может даже спектакль разыграть перед публикой. Что же это получается, никакой он не псих, а просто ублюдок?

Когда маму спустили вниз на носилках, Лёва наблюдал из окна, как отец бегает вокруг машины скорой помощи, изображая заботу о «любимой жене» и на ходу придумывая нелепые объяснения появления синяков на её теле. Пелагея, заметив, что маму увозят, бросила игру с девочками и побежала к машине, захлёбываясь от слёз, а отец поднял её на руки, прижал к себе, начал успокаивать так, как никогда в жизни не успокаивал, продолжая разыгрывать роль любящего семьянина.

Наблюдая за этой постановкой, Лёва даже не злился. Уже не было сил ни на какую злость. В нём медленно поднималась холодная ярость – самая опасная, самая расчётливая в своих проявлениях.

Парень вернулся в коридор, открыл кладовку и, вытащив из охотничьей сумки патроны, зарядил ружьё – то, что висело на дальнем крючке. Ближайшее было отцовским, а второе – запасным, тогда, полтора года назад, он заставлял Лёву пристрелить из него зайца. Это Лёва говорил «зайца», а отец говорил «дичь». Что ж, сейчас пристрелит.

Повесив двустволку обратно на крючок, он сел в кресло в гостиной («отцовское» кресло – его любимое) и стал ждать. Удивился, как он спокоен, будто проделал самую обыкновенную работу.

Поднявшись в квартиру, отец с порога поднял крик: орал что-то про скорую, про «идиотский поступок», про «семейную ситуацию, в которой мы бы сами разобрались, а ты лезешь в дела взрослых, ублюдок». Когда он скрылся в спальне, Лёва поднялся и прошёл к кладовке, только тогда почувствовав, как он на самом деле боится.

«Может, не надо», - почти умолял он сам себя.

И сам же оказывался неумолимым: «Придётся. Соберись, тряпка».

Раскрыв дверцы кладовки, он сдёрнул ружьё с крючка и на ватных ногах прошёл в спальню вслед за отцом. Тот его не видел, стоял спиной, расстёгиваярубашку, и Лёва прицелился ему прямо в затылок.

Он представлял, как нажмёт на курок и ружьё дёрнется в его руке, больно отдавая в плечо. Бабах. Как просто решаются некоторые проблемы: одно нажатие и мир становится чище.

Отец повернулся, будто бы почувствовав себя на мушке, и встретился глаза в глаза с направленными срезами двустволки.

Лёва подметил, как у отца остекленел взгляд. Он чуть ли не засипел:

- Ты что делаешь, подонок?..

Он хотел двинуться к Лёве, но тот холодно произнёс:

- Ещё шаг и я выстрелю. Оно заряжено.

- Кошмар… В родного отца… Ты никогда от этого не отмолишься.

- Даже не собираюсь, - ответил Лёва ясно и отчётливо.

- Думаешь, это легко – убить человека?

Лев коротко рассмеялся:

- Проверим?

- Тебя посадят в колонию.

- Всё лучше, чем жить с тобой.

- Хочешь оставить мать одну? Вдовой с малолетней дочерью и сидящим в тюрьме сыном?

Знал куда бить, гад. Ружьё в Лёвиных руках дрогнуло. Он представил на секунду это вдовье нищенское существование, когда твой сын убил твоего мужа… И чуть было не опустил ружьё, но мысленно встряхнул сам себя: «Нет! Нет! Он только этого и добивается, не слушай его».