Книга Смертная, страница 91 – Мария Сакрытина

Нет, грешно, неправильно так думать! Но если бы он видел, великая госпожа забрала бы его сердце раньше. Царевич уже не вспомнил бы свою Фейху. И так, конечно, будет – но когда? Уже вчера Юнан только и говорил о якобы смертной Хилине. Госпожа Шамирам, конечно, играет с ним. Даже если она не помнит себя – зачем еще ей царевич, если не для того, чтобы забрать его сердце? Быть может, было бы лучше ему сгореть для господина Дзумудзи?..

О, как я могу так думать?! Эта смерть болезненна для людей, для них куда желанней отдаться в объятия прекрасной девы! Очень скоро Юнан и думать забудет о своей призрачной подруге. Мне же придется смотреть, как он… О Небо, молю, не надо!

День теперькажется еще темнее, а великая госпожа, развалившаяся на кровати, – еще прекраснее. Ее волосы такие длинные, густые и насыщенно черные. А мои? Розовые, тонкие, как перышки. Даже увидь меня, Юнан бы отвернулся, ушел к ней. Мне никогда не сравниться с богиней.

Небо, откуда такие мысли? Как избавиться от них? Мне так горько, так больно. Я не должна так думать! Я должна безмолвно служить госпоже Шамирам, а не сравнивать ее красоту с моей.

Над садом кружит одинокая птица – на самом деле ветер, один из слуг господина Дзумудзи. Я наблюдаю за ним – а он, похоже, за мной, – когда позади раздается тихое:

– Лииса?

Я оборачиваюсь, стараясь остаться в тени. Пусть госпожа не видит моей грусти.

– Ты вернулась. – Хилина расслабленно улыбается и садится среди подушек. – Я рада. Хотя ты наверняка с посланием от Дзумудзи. Иначе где еще ты была? – Снова рычит гром, и госпожа удивленно смотрит. – Ой, там что, дождь? – Улыбка богини становится шире, а мгновение спустя Хилина… Нет, негоже так бесцеремонно звать богиню, даже если она сама об этом попросила. Итак, госпожа Шамирам, точно простая смертная, подбегает к окну, хватается за мокрый подоконник и толкает ставень так, чтобы тот не закрывал вид. – Ого! Как красиво!

Ее удовольствие искрится, точно солнечный луч, который как раз пытается пробиться сквозь тучи. Падает он прямо на госпожу. Конечно, само небо ей улыбается!

– У нас в Москве если дождь, то хмарь на весь день, и это даже вполовину не так живописно, как здесь. Какая тут зелень сочная, сколько цветов! Я даже в Сочи такого не видела. – Госпожа вдыхает влажный воздух и высовывается в окно.

Птица-дух замирает в полете. Я наблюдаю из тени.

– Слушай, а эти бедняги… – Госпожа указывает на стражников по бокам балкона; у одного с шлема на нос срывается капля, но сам он остается неподвижным, как статуя. – Там не должен быть навес? То солнце, теперь дождь. Как они не сварились еще в своих доспехах?

– Они служат вам, госпожа. И они здесь для вас. Как и я. – Слова мои покорны, но, боюсь, в голосе прорывается горечь.

– Правда? – Она оборачивается, прищуривается и недоверчиво уточняет: – А не для Дзумудзи? Разве не он твой господин? Поэтому ты просила меня спасти царевича? Не для того ли, чтобы я подставилась и этот ваш Дзумудзи смог разыграть… что бы он там ни разыгрывал.

Я сглатываю.

– Нет, госпожа. Не для этого. Я служу только вам. Я верна вам.

– Неужели? И где же ты тогда была?

– Здесь, госпожа.

– Почему я тебя не видела?

И впрямь – почему? Очнулась я в этой спальне. А великой богине, конечно, открыт мир духов. И все же раньше я не замечала, чтобы госпожа обращала на духов внимание. Впрочем, и они ей не докучали.