Книга Черная овечка, страница 56 – Бринн Уивер, Алекса Харлоу

— Пф, — говорит он, махнув рукой. — Эдвард — единственный, кто проносит «Пон-Неф», когда приходит сюда, в отличие от некоторых.

Я улыбаюсь, и его глаза блестят под пленкой возраста.

— Тебе нельзя пить вино.

— Я старик. Могу делать все, что мне заблагорассудится.

— Ты всегда так делал.

— Действительно, — говорит Самуэль, жестом предлагая мне пододвинуть его инвалидное кресло поближе. — Как поход в маникюрный салон?

— Очень продуктивно, спасибо. У меня даже появилась подружка. Пригласила меня в женскую группу, которая поможет мне «жить своей правдой», — говорю я, имитируя кавычки, Самуэль закатывает глаза и фыркает. — Это был хороший день.

Выражение лица Самуэля становится дьявольским.

— Скоро станет лучше.

— Серьезно?

— Да. Устроим бой подушками.

Я смеюсь, беря Самуэля за локоть и усаживая его в инвалидное кресло. Убийственный блеск отражается в его дымчатых глазах, когда я одариваю его мрачной ухмылкой.

— Драка подушками. Действительно.

— У нас давно не было такой игры, — отвечает он, пока я качу его по полированному полу пустого коридора, ведущего в его комнату.

Я наклоняюсь через плечо Самуэля, чтобы прошептать ему на ухо.

— Это потому, что твоя маленькая игра может привести нас обоих в тюрьму.

— Чепуха, — ворчит Самуэль, махая рукой, прогоняя меня. Я замечаю малейшую дрожь в его пальцах. Он устал. Его старость незаметно дает о себе знать. Я знаю, что бессильна остановить время, но ненавижу эту неотвратимую власть.

Мы сворачиваем в комнату Самуэля, и я подталкиваю его к письменному столу, зная, что именно туда он хочет.

— Кто?— спросила я.

— Ричард Пистон.

Я издаю лающий смешок.

— Этот придурок? Ты серьезно? Он уже натерпелся от жизни из-за своей фамилии. Что он сделал?

— Он украл мои ботинки.

— Разве это не происходит ежедневно в подобных местах? Ты убиваешь всех, кто крадет твои вещи?

— Да.

— Справедливое замечание.

— Он сказал, что мне не следует играть в компьютер. Это для детей. Старый пердун.

— Да, это немного грубо, — я сажусь на край кровати и наблюдаю, как Самуэль заходит в свой ноутбук и начинает печатать, его пальцы двигаются с точностью музыканта. Нет необходимости спрашивать, что он делает, я и так знаю, и мы не тратим слов попусту. Он завладел камерами слежения и, вероятно, включил фальшивую запись в компьютерах на стойке регистрации, чтобы занять персонал.

— Комната восемнадцать. Он всегда дремлет в это время. Сейчас он спит, — Самуэль закрывает экран ноутбука и выдвигает ящик своего стола, протягивая руку, чтобы открыть потайное отделение. Берет две пары кожаных перчаток и предварительно наполненный САКСом шприц, засовывая иглу с колпачком себе под ногу. Кладет свой телефон на колени, камеры выводятся на экран, затем жестом приглашает меня подойти, пока он надевает одну пару перчаток. — Я сделаю укол, а ты заставь его замолчать. Доза парализует, но он останется в сознании. Я хочу, чтобы он услышал меня. Тогда ты закончишь.

Я испускаю глубокий вздох, скрещиваю руки на груди, и мы пристально смотрим друг на друга.

— Это кажется безрассудным. Что случилось с «устрани любой риск, который убьет тебя первым»?

— Риски были снижены, — отвечает он, размахивая телефоном в воздухе, как будто это достаточное объяснение. Мои брови поднимаются, и он сверлит меня жестким взглядом. — Я могу включить любую сигнализацию, любое важное оборудование, чтобы отвлечь персонал. Кроме того, они будут заняты приготовлениями к ужину и вечерней раздаче лекарств.