Книга Черная овечка, страница 54 – Бринн Уивер, Алекса Харлоу

Внешность действительно обманчива. И, надеюсь, моя сегодняшняя внешность обманет Синтию.

Я прохожу мимо телохранителя, который стоит у двери, вхожу в «Мозаику», запах лака для ногтей и ацетона витает возле жужжащей системы фильтрации воздуха. Синтия возле стойки администратора, а между нами в очереди стоит еще одна женщина. Здесь все с акцентами из розового золота и приглушенными цветочными композициями, украшающими кварцевые столешницы маникюрных станций. Вдоль стен стоят белые стеганые стулья, среди которых несколько женщин делают педикюр. Я борюсь с желанием вздрогнуть. Не горю желанием, чтобы ко мне прикасались незнакомые люди, но я соглашусь на это ради шанса сблизиться с Синтией.

Другая секретарша подходит к стойке регистрации и записывает данные следующего клиента в очереди, а Синтию направляют к маникюрному кабинету за одним из двух длинных узких столов. Регистрируясь, я наблюдаю, как она смотрит на других женщин в комнате. Некоторые здесь с подругами; другие не соответствуют ее целевой аудитории потенциальных новобранцев. Я отвожу взгляд, когда ее голова поворачивается в мою сторону.

После того, как я записалась на маникюр-педикюр, специалист проводит меня к месту рядом с Синтией. Я ставлю свою сумку на пол и устраиваюсь на стуле, прежде чем поймать ее взгляд с вежливой улыбкой. Я никогда не была так близка к ней, и мое сердце трепещет от волнения, хотя я сохраняю своюмилую, меланхоличную маску на месте. Синтия быстро осматривает меня своими зелеными глазами и улыбается.

— Доброе утро, — говорит она мягким, медовым голосом. — Меня зовут Синтия. Похоже, мы сегодня подружки по станции. Как тебя зовут?

— Приятно познакомиться, — говорю я. — Я Нерия.

— Какое красивое имя. Я раньше такое не слышала.

Я опускаю глаза со скромной улыбкой.

— Спасибо. Мой папа был евангельским проповедником. Это одно из старых библейских имен, которые нечасто услышишь.

Улыбка Синтии становится чуть теплее.

— В самом деле? Что оно значит?

— Светильник Господа, — говорю я с легким смешком. — Может быть, он забыл поменять лампочку.

Синтия смеется в ответ.

— Ты не придерживаешься церкви?

— Не так уж сильно, неа, — я добавляю немного грусти в свою улыбку и отворачиваюсь, когда наши мастера по маникюру подробно расспрашивают о том, какие цвета и дизайны нам обеим понравились бы. Когда они начинают обрабатывать наши руки, я снова обращаю свое внимание на Синтию. — А ты какие будешь делать?

— Что-то вроде оттенков ранней осени, — отвечает она, свободной рукой выводя на экран своего телефона фотографию сложного цветочного узора в осенних тонах. — А ты?

— Просто короткие и малиновые. Я бы с удовольствием сделала что-нибудь как у тебя, но я преподаю йогу и в конечном итоге выколю себе глаз.

Легкий смешок слетает с губ Синтии.

— Ты преподаешь йогу? Я всегда хотела попробовать, но не хочу выглядеть неумехой перед людьми, которые уже знают, что делают.

— Позволь мне открыть тебе маленький секрет йоги. Никто не знает, что они делают. Как внутри студии или за ее пределами. Мы все просто притворяемся, пока не получится, — я улыбаюсь и слегка пожимаю плечами. — Хотя, ты выглядишь достаточно худой и гибкой.

Синтия глубоко выдыхает, ее глаза сияют от комплимента.

— Ну, насчет этого не знаю. Это был непростой процесс, да. Но повезло, что у меня была большая поддержка со стороны других женщин, — я киваю, разглядывая свои ногти и стараясь придать лицу выражение, говорящее о том, что я потерянная и одинокая овечка. — Что твой отец думает о том, что ты занимаешься йогой?