Книга Черная овечка, страница 159 – Бринн Уивер, Алекса Харлоу

— Нет, Илай. Это не так, — говорит она, когда я останавливаюсь на пороге, свирепо глядя на нее сверху вниз. — Я люблю тебя, Илай. Я не знала, кто такой Гейб, до недавнего времени, и я бы никогда не убила его, зная, что это причинит тебе боль. Я не пыталась это сделать.

— Как я могу верить всему, что ты говоришь? Господи Иисусе, Бриа. Ты только что призналась мне, что убила двух человек, а потом достаешь огромный нож неизвестно откуда и приставляешь его к моей шее, пока я буквально разговариваю по телефону с ФБР, рассматривая фотографии моего долбанного мертвого брата, живого и невредимого. И ты это знала. Ты, блять, все это время знала.

— Я пыталась помешать тебе раскрыть им его личность, хотела, чтобы ты сам все сделал, — говорит Бриа, в ее голосе слышится отчаяние. Она следуетза мной внутрь, когда я врываюсь в хижину. — Я могу поймать его для тебя, и ты сможешь решить, что с ним делать. Но если ФБР схватит его, он может не выбраться живым, а если и выберется, то проведет за решеткой десятилетия.

Я поворачиваюсь к Брие, и она делает неуверенный шаг назад.

— Так все и будет. Так все работает. Таковы, блять, правила.

— Меня не волнуют правила…

— Очевидно…

— Я хочу, чтобы у тебя была возможность спасти его.

— Единственная, от кого его нужно спасать, — так это от тебя, Ава.

Челюсть Брии сжимается в абсолютной и всепоглощающей ярости. Ее кулак крепчает вокруг рукояти лезвия, но оно остается опущенным вдоль ноги. Но даже сквозь ее ярость я вижу, как разбивается ее сердце, слезы все еще собираются на ресницах и стекают по веснушчатым щекам. Я никогда не видел, чтобы она плакала. Или вообще грустила. Даже в самый трудный момент, когда она была в больнице с Самуэлем. Но потом я думаю о своем брате и всех секретах, которые она хранила, и отбрасываю эти наблюдения в сторону.

— Это ты убила Синтию Нордстром? — спрашиваю я.

Бриа сглатывает.

— Я не знала, что она работала с ФБР.

— Я не это спросил, блять.

— Да, Илай. Да. И других, подобных ей. Других, которые причиняли боль таким людям, как я. Которые наживались на таких людях, как я. Они издевались над такими людьми, как я. Ты знал, что Синтия пыталась завербовать меня в их гребаное стадо ягнят? Это было правосудие, Илай. Справедливость для всех девушек, у которых есть невидимые шрамы, такие же глубокие, как у меня. Я спасаю таких девушек, как я.

Я провожу рукой по лицу, недоверие ложится тяжестью на мои кости.

— Так вот чем ты занимаешься? — спрашиваю я, свирепо глядя на нее сверху вниз. — Ты гребаная серийная убийца?

Губы Брии дрожат. Она качает головой и смотрит на меня так, словно отдала бы все на свете за облегчение от того смятения, что бушует у нее внутри.

— Ты хотел знать правду. Тебе было нужно мое прошлое и мои секреты. Ты сказал, что все равно будешь любить меня. И теперь, когда я впускаю тебя, и ты увидел то, что хотел, ты отвергаешь меня. Думаю, я не единственная, кто солгал, — шепчет она, делая шаг назад, ее рука все еще крепко сжимает рукоять клинка. — Ты всего лишь зритель, не так ли? Ты хотел заглянуть в самое сердце тьмы. Ты хотел увидеть границы дозволенного. А потом ничего ненашел. Как ребенок, играющий с огнем. Ты уничтожил все, а я сожгла весь сарай дотла и освободила саму себя.

Мы пристально смотрим друг на друга. Тишина становится удушающей. Боль от того, что Бриа разваливается на части вне моей досягаемости, так же мучительна, как и предательство, вызванное ее бесконечными секретами и подпольными играми. Моя душа словно сжалась до размеров атома.