Книга Черная овечка, страница 160 – Бринн Уивер, Алекса Харлоу

Я должен выбраться отсюда. Мне нужно переварить все, что засасывает и топит.

Я отворачиваюсь и поднимаюсь по лестнице, тихие шаги Брии следуют за мной по пятам. Бессловесные мгновения складываются между нами в памятник гневу и потере.

— Скажи что-нибудь, — шепчет Бриа с лестницы позади меня, когда я бросаю свою сумку на кровать, запихивая в нее одежду.

— Я не знаю, что тебе сейчас сказать, использую один из твоих любимых трюков, а? Я подожду, пока ты не нарушишь тишину, Ава…

Даже в ярости оттенок сожаления просачивается из моего разбитого сердца, когда эти слова слетают с моих губ. Я чувствую боль в Брие, когда слова попадают в цель, но я все равно не оборачиваюсь.

— Может быть, Самуэль был прав, — говорит она мягким и нетвердым голосом. — Я не могу никого любить. Но если бы могла, то любила бы тебя. Я бы любила тебя вечно.

Никто из нас больше ничего не говорит.

Я не оборачиваюсь, собирая вещи. Но когда заканчиваю, Брии нигде нет, и волна беспокойства сжимает мое сердце, хотя я этого и не хочу. Я спускаюсь по лестнице, слишком сердитый, чтобы окликнуть ее по имени, но все еще ожидающий, что она будет стоять у кухонного островка или сидеть, скрестив ноги, на диване с книгой на коленях. Но ее нет ни в одной комнате.

Дверь открыта, машина припаркована там, где я ее оставил. Ее сумки все еще наверху.

Но Бриа Брукс ушла.

БРИА

В Царстве памяти я сижу в вольере. Стекло надо мной разбито вдребезги, валяется у ног. Птицы улетели. Я не слышу их криков и песен из-под осколков и шипов металла. Среди медленно увядающих цветов не слышно шелеста крыльев. Есть только один звук, который я не могу заглушить и пока не хочу. Может быть, никогда не захочу. Это проигрыватель пластинок под ветвями вишневого дерева, где цветы рассыпались по дорожке.

«Я люблю тебя, Бриа Брукс», — произносит голос Илая в цикле.

Что-то задевает мою ногу в этой иллюзии, и я смотрю вниз, цветок георгина колышется рядом со мной на слабом ветерке. Я беру его в руки, разглядывая лепестки, конические края которых потемнели из некогда ярко-белых. Я ставлю его обратно, и его уносит ветром.

Поднимается ветерок, принося с собой шепот, с которым я пытаюсь бороться, но не могу. Как усмирить призрака? Как бороться со своим собственным разумом, когда даже не можешь заснуть?

Ты делаешь это каждый раз? Трахаешь парней, чтобы приблизиться к своей цели?

Но если бы я могла, я бы любила тебя. Я бы любила тебя вечно.

Когда я открываю глаза в реальный мир, мои ресницы мокрые и холодные от осеннего воздуха. Я сижу, скрестив ноги, на коврике для йоги, нежные волны озера плещутся о причал. Обычно я нахожу умиротворение в ритме воды, даже когда она слишком холодная для комфортного плавания. Я нахожу облегчение в лучах осеннего солнца, которое не напоминает мне о обжигающей пустыне. Здесь я обретаю покой. Но сегодня его нет.

Вчера его здесь тоже не было. И позавчера.

Я не чувствовала покоя с того утра, как мой мир развалился на части. Ни разу с тех пор, как я проснулась в объятиях Илая. Я все еще слышу биение его сердца у себя под ухом. Я чувствую его теплую кожу на своей щеке и тяжесть его руки на своей спине.

Нет, с тех пор я не чувствовала покоя.

Выйдя из домика в Огдене, я достала из багажника сумку с ноутбуком и подождала в тени сосен, пока не услышала, как отъезжает машина. Я не смотрела на Илая. Я не могла этого вынести.