Книга Черная овечка, страница 110 – Бринн Уивер, Алекса Харлоу

— Давай, Панкейк. Найдем тебе что-нибудь съедобное.

Бриа фыркает испуганнымсмехом.

— Панкейк? Боже милостивый, нет.

— Ты меня слышала.

Я протягиваю ей руку, и она берет ее. Когда я поднимаю ее на ноги, то заключаю ее в свои объятия, вдыхая тонкий аромат ее волос. Сначала ее мышцы напряжены, как будто она не совсем уверена, что делать. И черт возьми, это горит в моем сердце, как огненный клинок. Что такого произошло в ее жизни, что объятия стали для нее чем-то чуждым после всего, что мы пережили вместе? Почему нежная близость — это слишком тяжело для нее?

Я сжимаю ее, и она немного расслабляется, а затем отпускаю ее настолько, чтобы взять за руку.

— Присаживайся на кухне. Я принесу тебе свежего кофе и найду рубашку. Яичницу будешь?

Рука Брии сжимает мою чуть крепче.

— Да, можно. Спасибо тебе.

Бриа натягивает джинсы, а я направляюсь в свою спальню за белой рубашкой, которая, я знаю, будет смотреться на ней невероятно сексуально, даже если она будет в ней плавать. Она надевает ее, пока я доливаю ей в остывший кофе еще немного, и садится за кухонный стол, наблюдая, как я кладу ломтики хлеба в тостер и готовлю яичницу.

— Non es ad astra mollis e terris via, — говорит Бриа, читая надпись, вытатуированную у меня на спине черными чернилами. — Нет простого пути от земли к звездам.

Я смотрю на нее через плечо с горько-сладкой улыбкой.

— Почему я не удивлен, что ты знаешь латынь?

— Я же говорила. Мое образование у Самуэля было тщательным, — отвечает она, пожимая плечами. — Что это значит для тебя?

Я возвращаюсь к сковороде и разбиваю яйцо о край.

— Старший брат, Габриэль. Я набил татуировку для него, — я разбиваю еще одно яйцо и выливаю содержимое на сковороду, запах наполняет комнату ароматом и приносит с собой воспоминания о моем раннем детстве с Гейбом. Времена, когда мы готовили вместе с родителями. Времена, когда мы смеялись за столом. Все воспоминания о далеком, затерянном прошлом. — Гейб был блестящим ребенком. Очень. Но он был неуправляем. Подвергал сомнению все. Вопросы превратились в вызовы. Вызовы превратились в аргументы. Когда родители увлечены своей евангелической мега-церковью и культивируют образ идеальной семьи, это не самое лучшее сочетание. Чем больше они давили на него, заставляя подчиняться, тем меньше ему этого хотелось. В конце концов, он нашел других детей, которые разделяли его взгляды. Так уж случилось, что они также разделялилюбовь к вечеринкам и наркотикам, и этот образ жизни увлек его.

Бриа долгое время молчит у меня за спиной. Единственный звук, который раздается между нами, — это шипение яиц на сковороде.

— Он умер?

Я киваю, знакомое напряжение закрадывается в мою грудь.

— Отец поймал его на краже маминых драгоценностей, когда ему было шестнадцать. Это уже были годы нарушенного комендантского часа и ужасных ссор. Гейб не раз приходил домой пьяным и под кайфом. Но это стало последней каплей. Отец выгнал его. Гейб некоторое время занимался серфингом, и нам удалось поддерживать связь в течение нескольких месяцев, прежде чем он исчез на улицах. К тому времени, когда я встретился с некоторыми из его старых друзей, они сказали, что он связался с другими хулиганами. Он попадал в опасные ситуации. Задолжал людям денег. Иногда он исчезал на несколько недель. Потом у него случилась передозировка. Я потратил два года на его поиски, и все это время гонялся за призраком.