Книга Лев Голицын, страница 17 – Андрей Белянин

И в уездном городе также никаких проблем не было, посему я выкупил себе другого коня, уже кабардинских кровей, понимая, что до возвращения в милый сердцу моему Крым есть у меня шанс посетить Кубань и Тамань. А там, как, надеюсь, помните все вы, тоже было свое местное производственное виноделие. Пусть маленькое, на уровне станиц, но простые казаки тоже ставили винокурни, и, быть может, именно их упрямая, непобедимая ни ветрами, ни дождями, ни жарой лоза была бы более способна к культивированию в наших почвах, чем тот же виноград хваленой Грузии?

Ответ мог быть дан лишь годами опытов. Но разве время — это не то, чего у меня было в избытке? Как мне казалось на тот момент, я во веки веков бессмертен и никогда не прекращу свой жизненный путь, покуда по примеру древних предков своих не принесу славу нашей фамилии!

Это если вы хотели услышать красивые слова. А читатель такое любит…

Не знаю, на самом-то деле в голове моей не было столь пустых, но патетичных мыслей. Поправляя заветную папаху, я мечтал лишь об одном: после всех долгих путей чудом господним вернуться в милый сердцу моему край и посадить с таким трудом добытые лозы в терпеливом ожидании первых гроздей винограда…

…Однако же прежде сбылась робкая надежда моя заскочить на Кубань и Дон. Казачий край красив, как и вся культура русского казачества. Свобода и воля при жесточайшей дисциплине и готовности к самопожертвованию, яркая разница одежд и нарядов, говор и балачка, песни с малороссийским акцентом или татарским придыханием, бессчетные табуны коней, широкие разливы Дона, кубанское гостеприимство в шесть столов на всю улицу — как было не влюбиться в души этих людей, всем сердцем своим преданных Отечеству нашему и являющихся неотъемлемой гордостью его!

Горбоносый кабардинец мой везде и всюду вызывал искреннее восхищение, хотя касаться себя позволял лишь детям, других любопытствующих мог и цапнуть. Я направлялся по собственным маршрутам — где один, где с хорошей компанией, и целью моей были привычные к этим местам лозы.

Вино делали везде, но было оно довольно разным как по достоинствам своим, так и по недостаткам. Что на Дону, что на Кубани виноградники разгулялись едва ли не по всем станицам. Легкое винцо для праздников казаки делали сами, церковный кагор на Пасху закупался строго через поставки от Святейшего синода, и шел он из Италии или Греции. Впервые на тот момент задумался я не только о шампанском, но и о производстве кагора русского…

На сугубо привередливый вкус мой во всех кубанских винах того времени присутствовала излишняя уксусность, а донские перебирают со сладостью, явно добавляя немало сахару или патоки, что, с одной стороны, останавливает брожение, но с другой — существенно меняет природный вкус вина.

Об этом и разговорился я с одним стареньким винокуром под Екатеринодаром.

— Да и не говори! А тока от шо можно содеять, коли лучшие лозы завсегда у бабки Чернобровихи, а она ими нипочем ни с кем не поделится, бо жадна сверх меры. Однако винцо у ней, ей-ей же, доброе винцо…

— Так я сам схожу, любой предмет имеет свою цену.

— Ни, брось, Сергеич, не ходи.

— Да что ж так?

— Та она ж баба лютая, как есть ведьма! — широко перекрестился он. — От то ж и я, старый дурень, взял грех на душу и рассказал зазря!