Книга Баллада Пепла и Льда, страница 101 – Анна Платунова

— Н-нет… — выдохнула я и замотала головой. — Нет! Нет! Это невозможно!

И повторяла это слово до тех пор, пока лекарь не влил мне в рот успокоительный настой.

Я почти не помнила дорогу в столицу — в закрытой карете без опознавательных знаков, с занавешенными темной тканью окнами. Рядом со мной все время находился хмурый военный в черной гвардейской форме с нашивками капитана на плече.

Допрос у генерала Остермана, начальника императорской охранки, тоже постаралась поскорее забыть. Но, наверное, до конца жизни запах кожаных чехлов на стуле с высокой спинкой и массивными подлокотниками, к которым мои руки привязали ремнями, будет вызывать тошноту и головную боль.

Генерал Остерман старался не переусердствовать, применяя ко мне заклятие правды. Его прохладные пальцы ложились мне на виски мягко, но следом приходила волна боли, будто бы кувалдой бьющая по затылку, и из глаз сами собой лились слезы.

— Она ничего не знает, — вынес вердикт генерал Остерман. — Футляр она не открывала.

Я едва различала его голос, пробивающийся сквозь шум в ушах. Я даже не в силах была поднять голову, свесившуюся на грудь.

— Считаешь, можно ее отпустить? — спросил кто-то, стоящий в глубине кабинета.

— В любом случае в Академии она останется под присмотром. Тирн-а-Тор надежнее тюрьмы.

Невидимый собеседник усмехнулся, соглашаясь.

— Да, ты прав. Под присмотром и под рукой. Дело можно решить в любой момент…

«О чем они?» — мелькнула мысль и сразу растворилась.

Вечером за мной приехал экипаж генерала Пауэлла. Меня к нему сопроводили, поддерживая под обе руки: сама бы я не дошла. Какое, должно быть, печальное зрелище я собой представляла, если даже на лице закаленного в боях генерала отразилась нескрываемая жалость.

Он витиевато выругался.

— Что вы сделали с ней! Она еще ребенок!

— Она не ребенок, а дочь государственного преступника. Пусть будет благодарна за то, что ее не бросили в тюрьму, а позволили искупить долг служением на благо Империи! — рявкнул сопровождавший меня генерал Остерман.

Наверное, мне действительно стоило сказать спасибо дару в моей крови: меня не упекли в застенки, а позволили учиться, как остальным одаренным. Ведь и они не выбирали свою судьбу.

…Да только, похоже, учеба моя бесславно заканчивается.

Скел раздвинул истлевшие металлические прутья мордой и выбрался из клетки.

Я вскочила на ноги. Тварь Изнанки, рыча, медленно приближалась. У меня — ни дара, ни оружия, даже учебного стика. Все, что у меня сейчас оставалось, — упрямство, жажда жизни и неумение сдаваться.

Я быстро осмотрела помещение. Клетки с атланом и мортисом стояли нетронутыми — этим бестиям не хватит сил выбраться наружу. Атлан стреляет иглами, а вот мортис не опасен, пока до него не дотронешься. И его клетка находится ближе.

Хорошо, что я внимательно слушала лекции мейстери Луэ, из них я помнила, что у скела, по сути огромного ящера, низкий центр тяжести, он не может прыгать высоко. Если я заберусь на клетку мортиса, я продержусь еще какое-то время. По крайней мере — пока блик или дрейк не сломают прутья своих темниц. Хорошо еще, что блик не мог переместиться ко мне мгновенно: его клетка была укреплена особенными заклинаниями, мешающими ему использовать свой дар.

Я сделала обманное движение вправо, заставив скела дернуться в ту же сторону, а сама побежала влево, к клетке с мортисом, опережая скела на доли секунды. Ухватилась обеими руками за стальную решетку и подтянулась, закинула ногу. Мортис моргал выпученными жабьими глазами, как мне показалось, удивленно.