Книга Хозяйка старой пасеки 2, страница 2 – Наталья Шнейдер

— Вы чересчур добры ко мне, — обернулась я, хлопая ресницами. — Жаль, я нескоро смогу получить в свое распоряжение эти книги. Они очень заинтересовали его сиятельство, господина исправника. Должно быть, он считает, будто тетушку убили из-за каких-то не очень явных дел. Но Марья Алексеевна Пронская обещала мне помочь с ведением хозяйства, пока я не встану на ноги.

Я открыла дверь, приглашая в комнату. На лице жениха промелькнуло разочарование. За длинным столом еще оставались несколько мужиков, но при виде Кошкина их словно ветром сдуло. Гришин и Игнат поднялись, приветствуя нового гостя — Игнат чуть подобострастно, Гришин — натянув на лицо уже знакомую мне маску недотепы, смущенного чересчур важным обществом. Захар Харитонович поклонился им, подошел к священнику, сложил руки на груди и снова поклонился.

— Благословите, отец Василий.

— Господь благословит. — Тот накрыл ладонью его затылок.

Выпрямившись, Кошкин извлек из-за пазухи пухлый бумажник.

— Примите вспомоществование для храма, на молитвы за упокой души убиенной Агриппины Тимофеевны Верховской.

Он развернул веером пять купюр по десять отрубов, положив их на стол.

— Господь да призрит на вашу щедрость, Захар Харитонович, — негромко и торжественно проговорил священник. Он собрал купюры и тут же повернулся к сидящему рядом церковному старосте. — Федор Петрович, внесите сию сумму на поминовение рабы божьей Агриппины.

Церковный староста, белый как лунь, но еще не согбенный, встал, поклонился Кошкину, прежде чем собрать деньги.

— Сделаем по чести. Молитвы за повиновение рабы Божьей Агриппины да прольют милость небесную на ее душу, да и вашей душе наверняка зачтутся.

— Вот это щедрость! — подчеркнуто простодушно протянул Гришин. Глянул на меня быстро и остро и опять натянул маску простачка. — Вы, верно, сильно почитали Агриппину Тимофеевну.

Сотский Игнат склонил голову.

— Дай вам бог здоровья, Захар Харитонович, такое подаяние — великое дело. — В его голосе прозвучало неподдельное уважение. Правда, сев, он добавил себе под нос: — С деньгами-то оно и душу, поди, спасать легче.

— Благодарю вас, Захар Харитонович, — смиренно произнесла я. — Как любил говаривать мой покойный батюшка, любой дар ценен не дороговизной, а чистотой помыслов. Я, как и вы, буду молиться за упокой души тетушки.

— Действительно, вам только и остается, что молиться, — произнес Кошкин все с той же елейной улыбкой, но в глазах его мелькнуло что-то колкое, неприятное.

— И, надеюсь, Господь, который видит людские души насквозь, воздаст всем нам по достоинству, — кивнула я, с трудом сдерживаясь, чтобы не надеть на голову Кошкину чашу с киселем. — С вашего позволения, я пойду попрощаюсь с другими гостями.

— Глашенька, куда ты пропала! — встретила меня в буфетной Марья Алексеевна. — Крутогоров… — Она осеклась, вглядываясь мне в лицо. — Глаша, милая, что случилось?

Я через силу улыбнулась.

— Жених приехал.

— Тю, было бы из-за чего волноваться! — всплеснула она руками. — Ты как первый день на свете живешь! Сперва траур, потом пост, потом дела, потом еще какие-нибудь дела, а там…

— Или шах помрет, или ишак, — хмыкнула я.

Марья Алексеевна рассмеялась, я сделала вид, будто смеюсь вместе с ней. Может, я зря разволновалась — в конце концов, я не прежняя Глаша, неспособная за себя постоять. Но этот человек не выглядел тем, кто легко отступится от своей затеи. Если, как я предполагала, идея с «удочерением» имени и деньги на взятки — его рук дело, как и любой хороший делец, он сделает все, чтобы инвестиция окупилась.