Книга Порченый подарок, страница 141 – Галина Чередий

— Без дела сидеть, да позволять себя думам разным одолевать я не хочу, — ответила супругу, и сердитые морщинки между его бровей мгновенно разгладились.

— Лекуба, значит, вывели, — перевел он взгляд на коня, а потом на сына, ипрозвучали его слова тяжеловато, как если бы кому-то должно было за это попасть.

— Это я! — поторопилась я взять вину и, подавшись вперед, порывисто положила ладонь на грудь мужа.

— Конечно же ты, — выдохнул он рвано и накрыл мои пальцы своими, будто нарочно акцентируя это простое инстинктивное касание как нечто очень-очень значимое. Его сердце билось мощно и сильно, так и стремясь выпрыгнуть прямо в мою руку.

— Коли ты уже тут, отец, то я пойду? — пробормотал Ронра, глядя себе исключительно под ноги и краснея.

— Иди, — кивнул ему Бора вроде и строго, но появившиеся крошечные смешливые морщинки в уголках рта скрыть не смог.

Парень унесся так же быстро, как его родитель шел сюда. Я таки разорвала наш с Бора физический контакт, повернувшись обратно к коню.

— Вот так загадка ты у меня, Ликоли, — вздохнув, с сожалением проговорил предводитель. — Уж как все недолюбливают да страшатся этого жеребца, а ты именно его и выбрала, дабы своим внимание одарить. Неужто не боишься?

— Не боюсь, хотя опасаюсь — не безумная же.

— Этого зверя нет, а моего — да? В чем разница?

Я помедлила, размышляя над его вопросом.

— Лошадей я сызмальства люблю, прежде каждую свободную минуту на конюшне проводила, уж сколько меня отец и воспитатели ни журили или ни увещевали — все в пустую. Знаю я их, как смотрят, как телом говорят друг с другом или с людьми, понимаю, злятся ли, боятся, скучают. Чую, кто с хитринкой или даже подлостью и ударить может, а кто только пугает или вовсе в хорошем настроении.

— То есть дело в том, что их ты знаешь и понимаешь, а моего зверя только увидала и что у него на уме не ведаешь? — Бора напряженно всматривался в меня.

— Не только… кони они… не хищники же!

— Ну так и что с того? Разве захоти он тебя поранить или даже убить, есть у тебя силы от такого защититься? Или мало людей лошадям случилось угробить?

— Немало, — легко согласилась я, вспомнив сразу дворового мальчишку из моего детства, который по глупости да из дерзости любил кататься по грязи в загоне, повиснув на хвосте у коняг. Ему хватило одного лишь удара в голову от не пожелавшей терпеть такое кобылы, чтобы больше уже никогда не подняться.

— И жестоки они бывают друг к другу, и дерутся, случается, жеребцы насмерть.

— Верно.

— Но?

— Просто… они же простоживотные, и все на этом, понятно мне это. А с тобой… — я даже зажмурилась, выжимая из себя нескромные слова, — я же с тобой постель делю… в себе принимаю… и вдруг ты зверь.

— Противно тебе теперь вспоминать о том? — Бора опустил голову, и дыхание его стало резче.

— Вот вроде и должно бы, но нет, — неожиданно для себя самой призналась я. А ведь правда это, правда. Ну и кто же я после этого?

— Не противно — это хорошо.

— Но это не значит, что снова… Я ведь не знала до того, кто ты, что ты, а сейчас знаю. Коли возлягу с тобой опять — душа моя безвозвратно потеряна.

— Не веришь, что не демоны мы из ваших писаний?

— Я никогда и не верила, что они могут существовать, но вот как объяснить самой себе все?

— Просто принимай меня и всех вокруг людьми, мы они и есть, лишь чуть другие. Но разве все, кого ты встречала прежде, одинаковы? — заговорил предводитель торопливо, не давая мне возразить. — Вон у вас в Гелиизене все светлокожи да золотоволосы, а на родине твоей матери темны лицами, а ты вообще такая одна, других ни похожих, ни равных не видывал, но разве от того хоть кто-то из вас не человек?