Книга Ты вернешься!, страница 41 – Галина Чередий

— Возвращайся! — велел, а не попросил в темноту, наверняка зля ее еще больше. — Возвращайся, Эрин! Я буду тут для тебя завтра и каждую ночь!

Наши дни

Очередной шлагбаум поднялся, едва несущие стражу сарги Дикого завидели мою машину. Все же охрана поселения у него организована беспрецедентно. Три предварительных периметра и сам поселок — по сути крепость, расположенная по всем правилам — со всех сторон окружен речными изгибами, и берег расчищен и выровнен так, что подойти, прикрываясь растительностью или ландшафтом невозможно даже самым опытным и удачливым лазутчикам, не говоря уже о пятиметровой стене с датчиками движения, камерами и активной электрозащитой, срабатывающей при попытке перелезть. Даже у Курта в лучшие годы так не было. Но эти проклятые дворняги могут себе такое позволить — в средствах не ограничены и численности бойцов хватает с лихвой. Дикий наобращал их в достатке, вот только кто бы мне сказал, как ему удается держать всех своих обращенных в узде, чтобы они под первое же полнолуние не вырезали и не перегрызли весь город. Ведь тот десяток километров, что отделяет их поселок от городских окраин — смешное расстояние для озверевшего чудовища, ведомого противоестественной жаждой крови.

Затормозила перед не спешащими распахнуться воротами и прикрыла глаза, застигнутая врасплох воспоминанием.

***

— Почему ты сказала, что у нас не может быть детей? — Рус попытался меня обнять и уронить себе на грудь, но я снова настойчиво прижала его наглые конечности к ложу у него над головой, веля лежать подо мной и хранить неподвижность, однако наглец успел мне мелко отомстить — поймал ртом сосок, прикусил и тут же огладил языком, посылая прямой жаркий импульс мышцам в низу моего живота и, уловив дрожь реакции, заворчал довольно.

— Потому что мы — разные виды в нынешнем исходном состоянии, между которыми невозможно скрещивание.

Я вернулась в убогое жилище Руса уже спустя неделю, в течении которой пыталась разобраться в собственных странных и почти противоестественных для меня, как примы, реакциях на поведение своего человеческого любовника. Объяснить самой себе, какого ломаного клыка мне доставляло удовольствие подчиняться дикой страстности Руса, не удалось. Мальчишка, щенок по меркам моего племени, он и не думал умерять свои собственнические замашки, позволял себе нагло сыпать приказами, за что любой хранимый Луной жестоко бы поплатился изначально. Отказывалсячасто подчиняться мне во время секса, наоборот подминая под себя, как если бы сам был мощнейшим примом, берущим по праву своей силы рядовую самку, которую возжелал. И при этом, то и дело изливал на меня потоки такого обожания, нежности и запредельного восхищения, что мое сердце трепетало под их напором, заставляя страстно желать возвращаться в его объятия почти каждую ночь весь последний месяц. А за те ночи, когда я не приходила, занятая делами стаи или нарочно сопротивляясь бесящему притяжению, настигала сладкая расплата. Рус набрасывался на меня едва появлялась и брал ожесточенно, на грани грубости, валяя по постели и терзая ласками, мощными вторжениями, будто он был тут высшим хищником, а я его добычей. Я же поражалась своей несуществовавшей прежде покорности и наслаждалась каждой секундой, становясь все более зависимой от необходимости получать это удовольствие. Что же, если обещанное Георгом пресыщение и разочарование придут, то по моим ощущениям еще очень нескоро.