Книга Невидимый враг, страница 27 – Анна Снегова

— А я пока тут посижу, остыну. И подумаю.

— О чём подумаешь? — тоскливо спрашиваю я и бросаю жадныйвзгляд обратно на волосы. Ну вот чего он? Жадина какая.

— Что мне делать дальше, — слишком серьёзно отвечает чужак, и я вздыхаю.

Мы молчим.

И молчим ещё.

А потом ещё немного молчим, и он тоже не шевелится, и не делает попыток с меня слезть, хотя каким бы образом я могла выполнить его повеление уйти, когда он всей тушей прижимает меня к лестнице — большая загадка.

— Останься, — шепчу едва слышно, не поднимая глаз. Так тихо, как ветер шевелит упавшую осеннюю листву. Но кот своим острым слухом конечно же услышит. В том числе то, что не произнесено вслух.

Он отвечает не сразу.

— А как же твои обеты?

— Я… помню про обеты. Я не буду их нарушать. Я… просто… Останься?

Сжимаю перекладину под ладонью до боли. Обломанные концы щепки, в которой побывали кошачьи когти, впиваются в кожу.

Он спускается лбом мне на плечо. И — это искушение слишком велико, удержаться не могу никакими силами! — подставляет снова лохматую голову под мою ладонь.

Говорит глухо:

— Не могу. У меня свои обязательства. Останусь на несколько дней, быть может. Пока не приму решение. А теперь иди уже, Ив! Потому что, если ты думаешь, я железный — это далеко не так.

Моя рука падает.

Я ведь тоже не железная, чужак.

Кое-как выпутываюсь из объятий, которые он все-таки разжимает нехотя, отворачиваюсь, и поспешно выбираюсь по лестнице туда, к свету.

Чтобы он не успел увидеть моих слёз.

Последующие два часа я честно пропадала на огороде, как и было велено.

Зато таких идеально прополотых грядок теперь точно нет ни у кого во всём Таарне! Запыхавшаяся, лохматая, злая, я обрушила все свои эмоции на несчастные сорняки. Обрубая нещадно тяпкой на длинной, отполированной ладонями ручке каждый-каждый выросший не на своём месте корешок и стебелёк.

Вот так! Всё правильно!

Каждый должен быть на своём месте.

У каждого в жизни своя грядка, а если выросло не там, где надо, вырвем с корнем и страдать не будем.

Вздрогнула, когда заметила периферийным зрением кота, который неслышно вышел из хижины и стоял в стороне, пялился на меня. Понятия не имею, как долго.

Я украдкой вытерла ресницы, натянула улыбку на искусанные губы и повернулась к нему.

— На ужин — морковно-редисочный салат! И только попробуй сказать, что такое не ешь, потому что больше я ничего приготовить не успею!

Чужак не отвечает, подходит ближе.

Увы, но по-моему, моя бравада его не обманула. Он с опаской смотрит на моё лицо, склонив настороженно голову набок. И я понимаю, что котик проверяет, я ещё плачу, или уже нет. Что он заметил всё-таки, в каком состоянии выползала из подпола.

А ещё понимаю, что кажется, он боится моих слёз. Странный такой! Ничего не боится, а этого — да.

Моя улыбка гаснет.

Не знаю, как подступиться к слишком важному разговору. Но и так слишком долго откладывала.

Когда я не знаю, как решить проблему, я обычно пру напролом.

— Что у тебя к моему брату?

Его лицо каменеет.

— Тебе ни к чему знать.

— Ты… собираешься причинить ему вред?

Медлит с ответом слишком долго, у меня сердце обливается кровью. Опускаю голову. Веки снова щиплет. Изо всех сил пытаюсь не реветь. Глупая ты, Ив. Непроходимая дура. Сама себя загнала в безвыходную ситуацию. Какие бы решения теперь не принимала, всё будет неправильным.