Книга Покровитель для Ангела. Собственность бандита, страница 40 – Екатерина Ромеро

Отталкиваю его, упираюсь ладонями в широкие плечи, но Бакиров даже бровью не ведет, он зажал меня собой, придавил к дивану, как мошку, и теперь… сделает больно.

– Не надо, Михаил… Нет, нет, не надо, стой! ХВАТИТ! ХВАТИТ, НЕ-ЕТ!

Сама не замечаю, как сладкие поцелуи сменяются моим криком, а после уже и слезами. Я с силой отталкиваю Бакирова, а после впиваюсь ногтями ему в плечи, царапаюсь и реву. Громко, просто навзрыд, отчего Михаил сразу слезает с меня, убирает руки.

– Что случилось, Ангел?

– Я… я не знаю. Я…

Он за руку меня берет, а мне страшно. Дышу тяжело и реву, как дура.

В груди жжет. Все тело дрожит, боже, я же испугалась его. Становится стыдно и неловко. Чувствую себя виноватой.

Миша поддевает мой подбородок, заставляя посмотреть на себя, и я вижу отпечаток боли на его лице.

– Прости, я просто…

Быстро вытираю слезы, понимая, что выгляжу как дурочка, наверное. Я же сама отвечала на поцелуи, но потом мне стало страшно, и это жуткое ощущение беспомощности – оно не дало мне расслабиться ни на миг.

– Чего ты боишься? Скажи мне, Ангел.

– Я не знаю. Не знаю… – говорю это, смотря прямо ему в глаза сквозь слезы. Михаил сглатывает, коротко кивает. Мы так ни разу и не поговорили открыто о том, что случилось. Я не могу об этом говорить, это слишком больно, но и боль от молчания тоже не проходит.

Мы просто закрыли эту дверь, но скелеты в ней все так же продолжают там находиться. Больная рана, отвратительная и открытая, я не могу это обсуждать ни с кем, мне кажется, что это будет глупо и неправильно.

И я давно уже должна забыть то, что тогда случилось, но оно совсем не забывается. Я никогда этого не забуду. Я не забуду его жестокости к себе, как бы страшно ни было это осознавать теперь.

– Знаешь. Иди спать.

– Миша…

– Иди спать, я сказал! – ревет просто разъяренно, как бешеный медведь, и я пугаюсь. Вскакиваю и бегу к себе в комнату. Захлопываю дверь, вытирая слезы. Я думала, что уже забыла, но нет. Стоило Михаилу прикоснуться ко мне, мне стало страшно, и я не знаю, что это. Я никогда так не реагировалана него, но теперь мне страшно, когда он меня касается.

Это боль. Она была такой сильной. И я сама уже ненавижу себя за такую реакцию. Я не должна была, и Михаил так посмотрел на меня, что стало больно. Я прямо кожей ощутила, насколько больно ему. Ему во сто крат больнее, чем мне самой.

– Линочка, вам письмо.

Теть Люба стучится ко мне, кладет белый конверт на стол, и, когда я его открываю, не могу поверить в то, что там написано.

– Зачислена! Я зачислена, я поступила! Теть Лю-ю-юб! Поступила!

Прыгаю как лань от радости, прижимая письмо к груди. Смеюсь, как дурочка, теть Люба лишь головой качает, а я не могу. Это первая радостная новость за столько времени, я так этого хотела… Боже. Я поступила, я буду учиться на врача!

– Поздравляю, Линочка. Никто и не сомневался.

– Да, я готовилась. Я так рада!

Да, я сдала экзамены экстерном и уже после всех, но это все неважно, главное, что я поступила, и теперь обязательно все догоню. Пара недель моего пропуска не сделает мне проблемы.

Михаила эти два дня практически нет дома. Меня возит водитель, Пашу, кстати, Бакиров не уволил, однако теперь он везде ходит за мной по пятам. Буквально как тень шатается за мной, не отходя ни на шаг даже в университете.