Книга Эхо древних звёзд, страница 66 – Charmonium

— Производство АТФ, — сказал он, но голос его стал глубже, плотнее, как будто слова теперь пробирались сквозь какой-то внутренний барьер. — И если ты сейчас продолжишь так делать, я забуду даже своё имя.

Она рассмеялась — тихо, хрипло, почти как кошка, которая только что получила доступ к молоку. Её глаза блестели, будто внутри них кто-то зажигал маленькие огни. Она знала, что делает. Она знала, что каждый их жест — это игра на грани того, чтобы быть замеченной. Но именно это и заводило. Эта дрожь в воздухе. Эта тайна, прячущаяся за учебниками и формой.

— Ответ верный, — сказала она, и её нога, обутая в мягкую туфельку, скользнула вверх по его бедру. — Ты молодец.

Лео закрыл глаза на секунду, как будто пытался собраться с мыслями. Его дыхание стало чуть быстрее, как будто он бежал, но не двигался с места. Он хотел сказать что-то, но не мог подобрать слов. Вместо этого он просто положил руку ей на бедро, чуть выше колена, и оставил её там, как метку.

Лира откинулась на спинку стула.

— Что такое фермент?— спросила она, глядя ему прямо в глаза. В её голосе играла игра — тихая, опасная, сладкая. Она задавала вопрос так, будто хотела не услышать ответ, а прочитать его по выражению лица.

Он не моргнул. Не ушёл от взгляда. Только чуть наклонил голову, как охотник, который уже выбрал цель.

— Белок, ускоряющий химическую реакцию, не изменяясь сам, — сказал он, и его голос был таким же плотным, как его ладонь, которая в этот момент скользнула по её колену под столом. Он не притворялся, что делает это случайно. Он делал это намеренно. Медленно.

Лира улыбнулась уголком рта. Потом наклонилась вперёд, почти касаясь его носа своим. Казалось, воздух между ними стал толще. Гуще.

— Правильно, — прошептала она. — Но ты мог бы сказать иначе. Например… «катализатор жизни». Звучит красивее, правда?

— Жизнь — это не всегда красота, — ответил он, всё ещё держа руку на её колене. — Это процесс. Без лишних деталей.

— Тогда почему ты меня трогаешь? — спросила она, и её голос звучал теперь мягко, почти жестоко. — Если мы просто части процесса?

Его пальцы напряглись. Он не ответил сразу. Вместо этого он провёл ногтем по внутренней стороне её бедра — еле заметно, почти невидимо для окружающих, но достаточно, чтобы у неё перехватило дыхание.

— Потому что даже процессы могут быть болезненными, — сказал он, — и желанными одновременно.

Она закрыла глаза на секунду. Потом открыла. Взяла его руку. Положила себе на бедро. Выше. Ближе к концентрации её желания. Так, чтобы он чувствовал, как бьётся пульс под кожей.

— Теперь мой вопрос, — сказала она. — Что такое апоптоз?

Он не отводил взгляда. Даже не моргнул.

— Программируемая клеточная смерть, — сказал он, и в его голосе проскользнуло что-то тёмное. — Самоуничтожение ради целого.

Она усмехнулась.

— Ты всегда говоришь, как будто знаешь больше, чем можешь объяснить.

— А ты всегда хочешь, чтобы я объяснил тебе то, что нельзя выразить словами.

— Может быть, потому что мне нравится, когда ты теряешь контроль, – девушка провела ногой по его икре. Медленно. Нежно. — А ты уверен, что контролируешь себя сейчас?

Его пальцы сжались на её бедре. Он не ответил. Просто смотрел на неё. Его глаза были темнее ночи.

— Спроси меня ещё, — сказал он.

— Ладно. Что такое синапс?