Книга Тихая пристань, страница 66 – Анна Рогачева

Однажды, когда крыша уже была почти покрыта ровными рядами серебристой дранки, а Петька с Гришкой под руководством Степана начинали тесать косяки для двери, на краю их пустоши появился незнакомец. Он не был похож ни на городского щеголя, ни на сыщика. Простой мужик, но не местный. Одежда поношенная, лицо обветренное, в руках — посох. Он остановился и долго смотрел на их стройку. Потом подошел ближе.

— Хлеб-соль, — сказал он хрипло. —Можно воды испить?

Арина, сидевшая с шитьем, кивнула Петьке. Тот принес ковшик. Незнакомец выпил, поблагодарил, но не уходил.

— Дом ставите? — спросил он.

— Ставим, — ответил за всех Степан, недовольно оглядывая гостя.

— Дело хорошее. Основательно. — Незнакомец помолчал. — А не слыхали тут, в округе, про одного человека… Рыжего, со шрамом. Сибиряк. Колдуном его зовут.

В воздухе повисла ледяная тишина. Даже кузнечики будто смолкли.

— Не слыхали, — первым нашелся Степан, и в его голосе прозвучала плохо скрытая угроза. — А тебе он зачем?

— Ищу, — просто сказал незнакомец. И вдруг его взгляд упал на Арину. Не на ее лицо, а на руки. На иглу в ее пальцах. Он смотрел долго, пристально. Потом медленно кивнул, будто что-то подтвердив для себя. — Мир вашему дому. Стройте — не спешите. Лучше один раз поставить на совесть, чем десять раз переделывать.

И он ушел так же тихо, как и появился, оставив за собой неразрешимый вопрос: был ли это просто странник? Или чей-то взгляд, воплощенный в плоть? И что он увидел в ее руках?

Вечером того дня Арина не могла уснуть. Она вышла из хлева и подошла к своему почти готовому дому. Он пах смолой, деревом и будущим. Она положила ладонь на еще теплое от дневного солнца бревно.

«Мы строим не просто дом, — думала она. — Мы строим факт. Доказательство того, что мы здесь. Что мы существуем. И чем прочнее, обыденнее, неинтереснее будет этот факт, тем сложнее будет его оспорить или стереть».

Где-то в темноте, за лесом, бродил призрак «сибиряка-колдуна». Где-то метался в бреду пан Гаврила. Где-то вели свои учеты холодные коллекционеры. А здесь, на этом клочке земли, стоял остов дома. И в его простых, грубых линиях была та самая, тихая и несокрушимая магия — магия жизни, которая продолжается вопреки всему. Магия обыденности, ставшей щитом.

Она глубоко вдохнула ночной воздух, пахнущий полынью и дымком далеких костров, и вернулась к детям. Завтра предстояло врезать первое окно. Маленькое, с слюдяным окошком. Окно, в которое будет заглядывать утро. Их утро. И ради этого стоило бороться, строить, шить и молчать. Даже если тишина эта была громче любого боя.

Слюда, вставленная в оконные косяки, очень сильно отличалась от стекла. Она была чудом иного порядка — полупрозрачной, слоистой, игравшей всеми оттенками седого дымка и старого серебра. Через нее мир смотрелся искаженным, словно сквозь слезу или толщу льда. Арина любила стоять у еще не закрытого ставнями проема и смотреть наружу. Это было похоже на ее нынешнюю жизнь: видимость есть, а ясности — нет.

Дом рос. Он уже не был срубом — он был объемом, пространством, наполненным запахом сосны и ожиданием. Полы из грубых плах уже лежали под ногами солидно и прочно. Печь, сложенная за три дня приглашенным печником, еще не топилась, но ее массивная глиняная грудь уже доминировала в углу, обещая тепло и центр притяжения будущей жизни. Арина сшила первую вещь специально для дома — занавеску на будущее окно. Из обрезков ситца, выброшенных попадьей. Простые квадраты, но сшитые с таким расчетом прочности, что, казалось, они переживут сам дом.