Книга Брак по контракту со злодейкой, страница 69 – Ангелишь Кристалл

Поместье же казалось пустым. Не просто тихим, а именно вымершим — будто здесь давно не звучал живой голос. Ни крика, ни смеха, ни разговоров. Лишь отдалённый скрип, словно дыхание стен, уставших от одиночества.

— Здесь всё подчинено порядку, — внезапно нарушил тишину Вэлмир, словно подслушал мои мысли. — И вы должны будете ему следовать.

— Конечно, — ответила я автоматически, уже почти привыкая к его манере говорить коротко и безэмоционально, как будто каждая фраза была приказом, а не частью диалога.

Он остановился перед массивной дверью с выгравированным гербом Делавьеров: змея, свернувшаяся кольцом, с пронзённой мечом пастью. Символ, слишком откровенный, чтобы быть просто украшением. Слишком честный — особенно для него.

— За этими дверями вы подпишете договор, — продолжил он ровно. — Условия обсудим сразу. После — официальное представление перед прислугой. Вы обязаны знать, к кому по каким вопросам можно обращаться.

Я едва заметно кивнула, сдержанно, будто всё происходящее не задевало меня. Но внутри мысли метались. Мне не дали и часа обдумать собственные условия — а теперь я должна в два счета извернуться и придумать всё, чтобы не оказаться в ловушке чужих формулировок.

Всё происходило слишком быстро. Вчера — знакомство. Сегодня — переезд, договор, новая роль. И это было его оружие: давить, не давая передышки. Не позволять привыкнуть — значит, не дать собраться и сопротивляться.

— Входите, — произнёс он, толкнув дверь.

Обсуждение условий затянулось. Герцог выслушивал каждую мою просьбу, но лишь ради вида — сдержанно, с холодной вежливостью, в которой сквозило раздражение. Особенно его возмутила моя попытка отстоять право свободно передвигаться по поместью и городу без сопровождающих и ненужного контроля.

— Это не поблажка, — отрезал он, прожигая своими чёрными глазами, — это наглядная демонстрация слабости. И ещё повод для слухов, которые ни вам, ни мне не нужны.

Для него моё желание быть самостоятельной казалось блажью, глупостью и кощунством. Он не скрывал, что подобный пункт воспринимается окружением как знак: не такая уж ценная у него невеста, если ей позволено больше остальных. Аристократкам следует сидеть дома и заниматься бытовыми проблемами, время от времени посещая балы, а не шастать неведомо где.

Даже с любовью народа и поддержкой аристократии врагов у Делавьера хватало. И я, по его словам, могла стать их идеальной лазейкой — уязвимостью, в которую каждый захочет вбить свой клинок. Этот аргумент он озвучил без эмоций, словно речь шла не обо мне, а о пешке на шахматной доске. И чем дольше он говорил, тем яснее становилось: за внешним равнодушием скрывался не просто контроль — это словно запрограммированная система.

Я смотрела на него, стараясь не выдать, как внутри всё кипит от ярости. Его условия внешне выглядели разумно, но за каждым скрывалась ловушка. Он не просто ограничивал мои действия — он отрезал мне доступ к свободе. Каждая новая правка в договоре звучала как приговор, а споры давно перестали быть вежливыми. Страх ушёл, робость сгорела дотла. Осталась злость и желание вырвать хотя бы каплю самостоятельности.

Мои изначальные условия всё ещё значились в черновом варианте — символически, для галочки. Фактически, статус его невесты и без того выполнял главное условие — защита от любых политических браков. Всё, что я добавляла сейчас, вызывало у Вэлмира раздражение, будто я требовала невозможного.