Книга Это не я, господин профессор!, страница 32 – Элла Яковец

Магическое зрение я пока что не могла полноценно контролировать. Иногда оно включалось само, как например сейчас.

«А я так надеялась, что Вильерсу показалось…» — горько подумала я, уткнувшись носом в грудь профессора Стэйбла. Вот он, этот треклятый «коразон»! Значит это и правда Чары Инанны. И через несколько дней у нас с ним все закончится.

— Мелоди, — профессор Стэйбл снова провел ладонью по моей спине. — Я хочу кое-что тебе показать…

Профессор Стэйбл подвел меня к зеркалу, обрамленному кружевными листьями какого-то незнакомого мне плюща.

— Смотри внимательно, — сказал он, притягивая меня к себе за талию.

— На что смотреть? — смущенно спросила я, ощутив, как щеки мои порозовели. Вроде бы, после всего, что между нами случилось, я уже должна перестать смущаться того, что я нахожусь в обществе моего профессора голая…

— Ах да, ты же еще не контролируешь это, — улыбнулся профессор. — Секунду…

Он сделал свободной рукой два магических пасса и коснулся пальцем моего лба.

Реальность снова подернулась дымкой магических аур, линий и знаков.

— Смотри внимательно, — сказал профессор, снова указывая на наши отражения.

Знак «коразон» на тонком теле профессора засветился еще ярче, так, словно его и немагическим зрением должно быть видно. Но… Над моей головой светился знак «коразон» тоже!

— Я не понимаю… — нахмурилась я и посмотрела на него.

— Милая, знаки на тонкое тело нельзя нанести при помощи какого бы то ни было зелья, — сказал профессор Стэйбл.

— Это я знаю, — ответила я. — Но профессор Вильерс сказал, что Чары Инанны…

— Профессор Вильерс — болван, — засмеялся профессор Стэйбл. — Чтобы подсветить «коразон» и на моем тонком теле, и на твоем, нам понадобилось бы выпить Чары Инанны вместе, разделить чашу. Но мы ведь этого не делали?

— Не делали, — повторила я, покачав головой.

— Значит ты можешь смело игнорировать обвинения Вильерса, — сказал профессор Стэйбл. — Если же этот болван решит обвинить тебя публично… Что ж, ты выиграешь в любом суде.

Щеки моментально вспыхнули, как только я представила себе этот суд.

Ужас!

Почему-то сразу представилось, как в меня вольют какое-нибудь из зелий правды, и я перед всеми в деталях и подробностях расскажу, чем мы с профессором Стэйблом занимались.

— Нет-нет-нет, можно как-то без суда? — я спрятала лицо на груди профессора Стэйбла. Он обнял меня, и его руки заскользили по моей спине.

— Думаю, мы сможем это устроить, — сказал он. — А сейчас нам нужно одеваться. Иначе мы опоздаем на завтрак.

— Уже утро?! — ахнула я и бросила взгляд в сторону окна. Которое все еще было темным.

— Каллиопа не любит, когда ее будит солнечный свет, — сказал профессор Стэйбл, все еще обнимая меня.

«Каллиопа!»— снова вспомнила я. И эта мысль заслонила собой все остальные.

Настроение как-то сразу испортилось. Мне даже захотелось освободиться от нежных объятий и уйти.

Я сдержалась, конечно.

Потому что это как-то глупо — злиться непонятно на что. Может быть, их вовсе даже ничего и не связывает, а я завелась.

Можно было, конечно, напрямую спросить…

Но это тоже как-то глупо.

И я была не уверена, что хочу услышать ответ на этот вопрос.

Вот, представим, что я спросила. И профессор Стэйбл, такой: «О, нас с Каллиопой связывают давние нежные отношения, она моя номер три. А ты, детка, теперь номер четыре. Сейчас я полистаю журнал и впишу тебя в график, когда мы с тобой будем трахаться…»