Книга Это не я, господин профессор!, страница 31 – Элла Яковец

Такая сладкая ошибка судьбы…

Руки профессора сжали мою талию, наши губы слились в долгом и влажном поцелуе. Из глаз моих продолжали литься слезы, но уже как будто по инерции. И уже как будто слезы радости.

— Боюсь, я не дотерплюдо кровати, — промурлыкал профессор мне на ухо, легонько прикусив мочку.

Повернул меня к себе спиной и прижал к стене всем своим весом. Тонкий запах цветка Скромной Нэнси окутал мою голову, от него, кажется, страсть стала еще более жгучей.

Острой.

Тайная встреча в чужой комнате.

И руки профессора, уверенно стягивающие трусики с моих ягодиц.

Я нетерпеливо выгнула спину. Мне до умопомрачения хотелось снова ощутить, как его твердокаменный член проникает внутрь, с каждым толчком все глубже. С трудом прокладывая себе путь.

Сильнее.

Яростнее.

Заставляя меня чувствовать себя не человеком, а только половинкой…

— У нас с тобой сегодня вся ночь впереди, — прошептал мне на ухо профессор, и тело мое тут же взорвалось оглушающим оргазмом. Мне даже показалось, что я на секунду потеряла сознание. И если бы он меня не держал, я бы точно упала на пол.

Или, скорее, стекла… Потому что сама себе я в этот момент казалась жидкой… Или скорее желеобразной…

«Какие дурацкие мысли приходят в голову в такой момент…» — подумала я.

И кажется я все-таки теряла сознание где-то в процессе.

Потому что я не успела понять, как и когда мы переместились на широкую кровать в тени сумеречного мирта.

Немного пугающая яростная страсть профессора сменилась нежностью.

Потом снова превратилась в захлестнувший нас ураган.

Потом меня снова накрыло фейерверком оргазма.

Размазало ровным слоем по пахнущим лавандой простыням.

И мое то гаснущее, то вспыхивающее неожиданными мыслями сознание, даже как-то пыталось сообразить, почему все вот так?

Сильные руки профессора Стэйбла крутили меня, как невесомую игрушку. Но при этом его страсть не была слепой. Когда я видела его лицо, я не понимала, что доставляет ему большее удовольствие — то, что он получил, чего хотел. Или то, что он видит на моем лице встречную страсть, не менее яростную, чем его собственная.

Мы замерли в объятиях друг друга, переплетясь телами. Порхающие светлячки Скромной Нэнси отбрасывали блики на нашей мокрой коже.

«Нашей коже…» — эхом повторила я про себя.

Сейчас было вообще сложно сказать, где чья плоть. Потому что мы слились в один сосуд, связались в единый узел…

«Это истинная любовь, да?» — мысленно задала я вопрос непонятно кому.

Сказать то же самое вслух я не смогла. Страшнобыло, что я спугну вот это чарующее ощущение единого тела. Такая удивительная гармония. Как совершенная мелодия…

— Мелоди, — сказал профессор Стэйбл и провел ладонью по моей спине. Кожа немедленно отозвалась сладким трепетом. Словно тело, которое кажется только что в исступлении отдало все себя, без остатка, уже снова было готово продолжать.

— Ты удивительная, — сказал профессор, и я поняла, что пока я думала в голове все эти мысли, он не отрываясь смотрит на мое лицо. И в глазах его в полумраке я увидела отблески пламени.

Реальность как будто расфокусировалась, подернулась дымкой. Все предметы и растения в комнате и обрели дополнительную четкость, и расплылись, раскидывая вокруг всполохи своих аур.

Над головой профессора Стэйбла, переливался знак, образованный двумя ярко красными дугами и косым росчерком. Знак «коразон», похожий и не похожий на сердечко, которые рисуют ванильно настроенные девчонки.