Книга Это не я, господин профессор!, страница 1 – Элла Яковец

— А представь, как было бы круто, если бы сейчас в эту дверь вошёл профессор Стэйбл… — мечтательно проговорила я, обращаясь к тыквенному Джеку на стойке.

Вообще я не особый фанат Хэллоуина. И даже не собиралась украшать нашу кофейню в традициях. Все эти гирлянды призраков, стаи летучих мышей по углам. Магические ловушки со страшным воем и хохотом. Потому что, а зачем? Хэллоуин в Сити празднуют в заведениях, где наливают что-то более горячительное, чем кофе. А «Егоза» — это вообще по большому счету не заведение. Ни одного стола здесь нет, только стойка и четыре высоких стула. А потанцевать на оставшемся свободном пространстве сможет разве что какая-нибудь очень компактная парочка, которой больше хочется обжиматься, чем что-то там изображать под музыку.

А сейчас время шло к девяти вечера, и уже полтора часа никто в кофейню не заходил. Так что я собиралась закрыться, натянуть вместо своей «школьной формы» красное платье и полумаску кошки и пойти уже на вечеринку в «Зелья и паэлья». Где все наши уже точно собрались.

А профессор Стэйбл… Эх, о профессоре Гордоне Стэйбле я вздыхала с того самого первого раза, как пришла на факультатив по ритуалистике на первом курсе. Я когда увидела его бездонные черные глаза, меня как громом поразило.

Но даже моего первокурсного мозга тогда хватило, чтобы понять, что красавец-ритуалист не только мой краш. Так что свои вздохи и влажные фантазии я оставила при себе.

И если и мечтала о нем, то разве что поздней ночью в душевой. Ну, или под одеялом.

— Эх ты, — укоризненно сказала я вырезанной тыкве. — Бестолковая тыквенная голова. Мог бы хоть желания исполнять раз в году.

Пламя свечи внутри тыквы мигнуло, и мне на секунду показалось, что лицо тыквенного Джека стало ещё более злобным. А зубастая ухмылка — ехидной.

Я вздрогнула и посмотрела на себя в зеркало. Ох и видок у меня, конечно… Я сегодня примчалась на работу после тренировки по тактическим полетам, на которой мы гоняли скоростной пролет под мостом. А потом ещё и прыгали затяжной с башни. Так что волосы я завязала как попало. И вид имела растрёпанный. И вульгарный макияж слегка потекший до кучи. Могла бы и привести себя в порядок, пока клиентов нет.

— А ещё ты тупица, Мелоди, — сказала я своему отражению в зеркале. — И профессор Стэйблтебе за такое влепил бы банан, — я снова посмотрела на Джека. — Прости, тыквенная башка! Тыкаю тебе в то, что желания не исполняешь, а сама даже сформулировать нормально не могу.

Показалось, или пламя внутри Джека снова как-то по-особенному замигало?

Как там говорил профессор Стэйбл на ритуалистике?

«Манифестация должна быть прямой, конкретной и не допускающей двойных толкований».

А манифестация в ритуале — это все равно, что загадывание желаний у золотой рыбки.

— Если я хочу, чтобы ты что-то там исполнил, мне нужно быть конкретнее, да? — я погладила кончиками пальцев тыквенную щеку.

Откуда, кстати, этот Джек тут взялся? Кто-то принес из клиентов сегодня. И оставил.

О, точно! Та странная тетка в широкополой шляпе, по краю которой росли настоящие мухоморы. Она пришла с ним в обнимку, заказала черный кофе. И сказала ещё что-то странное. Что-то типа «не надо стыдиться своей судьбы». Или нет! «Судьба не может быть постыдной!»

Или… Блин, не помню! Но в ее спиче точно фигурировали «судьба» и «стыд».