Онлайн книга «Возвращение»
|
Я зажмуриваюсь, но даже сквозь зажмуренные веки вижу… или знаю… Два тела сейчас осыпаются мелким черным пеплом. Нас не сожгут завтра. Мы уже умерли. Сегодня. Сейчас. И это совсем не больно… * * * Чей-то голос словно сказочку рассказывает. – Жила-была девочка. Умненькая и добрая. Матушку и сестер любила, батюшку и брата уважала и побаивалась. Хорошая такая девочка, правда, Устинья? Выбор отцовский покорно приняла, мужу ни словом не перечила, свекрови подчинялась, сердце свое на части когтями рвала, а все ж через покорность ту преступить не смела. Два раза жизнь свою повернуть не насмелилась, в чужие руки выбор отдала, да и руки те недостойнымиоказались. Себя сгубила, других сгубила, твоя то вина! Твоя! Ты покорствовала, а другие зло творили, ты видела, а не препятствовала. Девочка всю себя отдала, силы Живы отдала, Искру богини отдала, всю себя для тебя сожгла. А ты… Что ты выберешь? Что сможешь? Ты сейчас на перепутье дорог, Устинья Алексеевна, тебе решать, тебе выбирать. Как сделаешь, так и будет. И больше шанса уж никто не даст. Выбирай, Устиньюшка. Выбирай… Ненавистное имя хлещет, ровно кнутом. Устинья кричит, отчаянно и яростно – и черный огонь под сердцем вспыхивает. Вспыхивает, обжигает, выдергивает ее в реальность. Глава 1 – Устя! Устинья! Да что ж за горе такое с девкой?! Вот ведь недоладная… Устя не открывала глаз. Молчала, ждала. Чего? А она и сама не знала. Вроде как помнилось все отчетливо. Жизнь помнилась, длинная, страшная, темная. Смерть помнилась. Даже Верея помнилась хорошо, и вспышка золотого и черного в ее глазах, вспышка, которая захватила и понесла… куда? – Устинья! Все матушке расскажу, ужо она тебе пропишет розог! Матушке? Устинья что есть силы прикусила изнутри щеку – и решительным движением распахнула ресницы. И тут же зажмурилась от потока расплавленного света, который словно лился на нее сверху. Солнышко. Тепло. И… – Нянюшка? Бабушка Дарёна только вздохнула. – Поднимайся уж, горюшко мое. Вот уж уродилось… все сестры как сестры, боярышни, а ты что? Из светелки удрала, в земле извозилась, вся что чернавка… разве ж так можно? А сейчас я и вовсе смотрю – лежишь на грядке. Солнцем головку напекло, не иначе! Устя смотрела – и помнила. Осень. Осень ее семнадцатилетия. Этим летом ей семнадцать исполнилось, можно сватать. Можно бы и раньше, но тут прабабка вмешалась. Отец ее побаивался, так что спорить не стал. В семнадцать лет замуж отдать? А и пусть. И время будет приданое собрать. Заболоцкие, род хоть и старый, многочисленный, но бедный. Не так чтобы с хлеба на квас перебиваться, но и роскошествовать не получится. Так, чтобы и приданое сестрам, и справу для брата – сразу не получается. А брату надобно, царский ближник он. При дворе служит, самому государю Борису Ивановичу. А там сложно… И одеться надо, и перстень на руку вздеть, и коня не хуже, чем у прочих, и сапоги сафьяновые. А денежка только что из доходов с имения, а много ли с людишек возьмешь? Вечно у них то недород, то недоход, все какие-то оправдания… Пороть? А и тогда много не выжмешь, это Устин отец, боярин Заболоцкий, понимал отчетливо. Разве что работать еще хуже будут. – Поднимайся! Чего ты разлеглась, боярышня? Сейчас ведь и тебя отругают, и меня, старую… Память нахлынула приливной волной. Качнулись наверху гроздья рябины. Багровой, вкуснющей… Устя ее обожала. Красную тоже. |