Онлайн книга «Возвращение»
|
Погляделась в полированное металлическое зеркало. Небольшая пластинка, размером чуть побольше ладони, так хорошо была отполирована, что Устя себя видела, ровно в дорогом стеклянном зеркале. И понимала – ей и правда семнадцать. И коса ее, и улыбка, и фигура… которую не могут скрыть сарафан и нижняя рубаха. И волосы, и лицо ее. Совсем еще юное, без морщин, без складочки в углу рта… Устя коснулась овала лица. Да, ее высокий лоб, ее тонкие черные брови, ее большие серые глаза, ее тонкий прямой нос и рот с такими губами, словно их пчелы покусали. Вот в кого у нее такие губы? У матушки ротик аккуратный, небольшой, словно розочка, а она… ЕМУ нравились ее губы. Как-то раз ОН сказал, что у Устиньи губы для поцелуев. Но не поцеловал. Только однажды… ОН жив! И Устя сможет увидеть любимого! Сможет помочь ему, сможет… Устя задумчиво протянула руку к грозди рябины, сунула багровые ягоды в рот – и зажмурилась, такой остротой вкуса ударило по губам. Отвыкла она от этого. В монастыре рябины не было, да и раньше… кто б царице разрешил? Для нее другая ягода есть, заморская, неживая, невкусная… Когда она забыла вкус рябины? До смерти любимого человека? Потом? Да, потом она уже не чувствовала ничего. Словно в глыбе льда жила. А вот сейчас… Под сердцем бился, клокотал черный огонек. И Устя знала, что это такое. Откуда. Это искра богини Живы. Навсегда она с Устиньей останется. Только вот… Сила сама по себе что знание Закона Божьего – ничего не дает. Применять надо уметь и то и другое. И учиться этому долго… Второму ее научили в монастыре. Устя сейчас могла цитатами из священныхкниг разговаривать. А первому… Волхва Живы. Устинья обязательно сходит на капище. Сходит, расскажет, что сможет, попробует узнать, что с ней. Для нее это не опасно, а для других? То ей неведомо. И человек ей надобен. Прабабушка. Ей очень нужна прабабушка Агафья. Сейчас она в имении, не любит она в городе жить. В зиму приедет, как лед на реках ляжет. В прошлой жизни Усте это неинтересно было, а вот сейчас… Она дождется прабабушку. Не просто так она ее ждать будет. Не просто так огонек в Устинье зажегся, не просто так Верея силу в ней почуяла. Прабабушка о своем прошлом говорила скупо, а все ж кое-что Устя понимала. И побаивались прабабушку не просто так. Может, и не волхва она. А может, и кто? В той, прошлой жизни, которую Устя для себя черной назвала, она не сильно-то прабабушку расспрашивала. Побаивалась, дурочка. Чего боялась? Люди куда как страшнее волхвов. То, что они с другими и без всякой ведовской силы сделать смогут. Что такое ведовство? Смерть твоя придет? Так что же? А жить ровно труп бесчувственный, годами в монастыре гнить? Не дышать, солнышка не видеть, не… куда ни повернись, все – не! И никакого колдовства не понадобилось. А ведь прабабушка жива еще. Жива была, когда Устинья замуж выходила. Жива была, когда Устинья на смотрины отправилась, еще на внучку с тревогой смотрела, но ничего не спрашивала. Почему? А что ж тут гадать? Кто ж у овцы покорной спрашивает? Что овце скажут, то она и заблеет, и на скотобойню своей волей пойдет… Дура бессмысленная! Прабабушка еще лет пять жива была, потом уж в Черный Мор померла… Сейчас Устинья бояться и блеять не будет. Из овцы получилась – кто? Устя пока не знала. Не такой уж она опасный зверь. Может, лисица? Ей сейчас хитрее лисы быть надо, злее лисы, опаснее… |