Онлайн книга «Возвращение»
|
– Устинья! Снова ты без дела маешься?! Чего не ожидала боярыня Евдокия, что родимое чадушко, которое (на ее взгляд) косу вырастило, а ума не набрало, кинется к ее ногам, схватит за руку и примется поцелуями покрывать. А слезы ручьем хлынули. Матушка! Живая! Не то бледное, чужое, которое она в гробу последний раз видела, и то Фёдор над ухом шипел, что тот гад, поплакать спокойно не дал. Родное, теплое, живое… – Маменька!!! Боярыня даже и растерялась: – Ну… Что ты? Что случилось? Опять сарафан порвала? – Н-нет… Маменька, я такая счастливая! У меня лучшая семья на всем белом свете! Боярыня, видя, что сказано это от души, а не для лести, чуточку даже душой оттаяла. – Ну-ну… вставай, егоза. Иди сюда, ленту поправлю, – привычно заворчала она. Ласково погладила дочкину косу, на секунду обняла ребенка, отпустила. Ребенка, конечно! Даже когда у Усти свои дети появятся, маменьке она все одно малышкой будет казаться. Раньше Устя это не ценила. Не видела за строгостью заботы, за усталостью от повседневных забот ласки, да и остальное не понимала. Чужую боль тогда лучше осознаешь, когда тебе жизнь своей выдаст, не пожалеет. Где уж матушке быть беспечальной, ежели ей прабабка с мужем ложиться настрого запретила еще четыре года назад? Батюшке одного сына мало было, а родилось еще три девки. А сына хочется, тем паче что от холопок дворовых два мальчика – вот они, в имении живут. Но то от холопок. А матушке дитя вынашивать нельзя, и плод скинет, и сама погибнет. Устя помнила, что прабабушка не сама даже запретила такое, в храм пошла. Как уж она разговаривала, о чем договаривалась со священниками, Устя не знала. Но именно священник, смиреннейший и скромнейший отец Онуфрий, запретил батюшке делить с маменькой ложе. Понятное дело, что Господь сулил, то и быть до́лжно, но не много ли ты, чадо, берешь на себя, Его волю толкуя? Одно дело, когда ты не знаешь, что жене твоей грозит смерть и чадо твое погибнет в ее чреве. Тогда да, не знал, не думал, Божья воля. А ежели ты о том знаешь, так разговор совсем другой. Ты нарочно две живые души погубить задумал? Нет? Вот и не доводи до греха, чадушко, а то ведь и вразумить можно… постом, молитвой, покаянием. Монастырь? Это когда б у вас детей вовсе не было, тогда понятно. Мужчина должен свой род продолжать. Но у тебя-то и сын, и дочки… Бога не гневи! Сколько Он тебе дал, столько и расти, и радуйся, что не забирает. Скольких Он забрал у тебя? Четверых? И трое из них сыновья? Больно, конечно, да только они сейчас у Его престола, а у тебя сын один остался. Вот, значит, более тебе и не надобно. Это ж дело такое, от количества не зависит, только от воли Его… у одного и десять детей, да все погибнут, у другого один, да выживет и род продолжит. Спорить было сложно, отец и не стал. Но что был у него кто-то… Устя только сейчас это поняла. И матушке от души посочувствовала. И еще задумалась. Раньше она много чего не видела… может ли такое быть, что любовница в матушкиной болезни виновата? Или как-то еще помогла? Надо бы выяснить, с кем отец сейчас крутит. И если причастен кто-то из них… Была б Устя собакой, у нее б вся шерсть на холке дыбом встала. А так… – Маменька, вы меня не просто так искали? Верно же? – Верно, Устя. Ты эту свою гадость рябиновую так и кушаешь. А мне рецепт сказали, попробуем из нее варенье сварить. Сходи-ка в сад, пригляди за мальчишками. Пусть ягоды на пробу наберут, а то знаю я их. Горсть в корзину – четыре в рот. |