Книга Между раем и адом, страница 80 – И. Б. Циммерманн

– …недостаточно.

– Нет, Мона. Прошу тебя, не надо так думать. Законы демонизма обременяли меня задолго до тебя.

– Получается, ты это знал, да? Что будешь так себя чувствовать?

Как он мог не знать? Он же бог. Вероятно, даже испытывал нечто подобное и раньше. Если у Моны за спиной две прошлые жизни, то он прожил их бесчисленное множество.

– Не сердись за то, что я тебе об этом не рассказываю, потому что речь не о твоей ценности как существа, милая. Я знал, что меня ожидает, да. Только думал, что буду просто наслаждаться тем небольшим отрезком времени, которое проведу с тобой. Смертность – это дар, твой мир – это дар. И в это я тоже влюбился.

Мона судорожно втянула в себя воздух.

– Но одной лишь любви иногда недостаточно. Как сейчас, – чуть не плача выдавила из себя она. – Тебе постоянно придется обо мне беспокоиться, а я по-прежнему многого не буду видеть и понимать.

– Но до сих пор же работало…

– Пока не перестало.

Все действительно развивалось как в избитых легендах о древних богах. Маленького мирка Моны достаточно для мимолетного романа, но любить она могла лишь настолько, насколько это доступно человеку.

Бальтазар тоже глубоко вздохнул. Он на мгновение закрыл глаза, прежде чем ответить ей:

– Признаюсь, на такие препятствия я не рассчитывал. Думал, что буду любить тебя, пока ты будешь со мной. Вероятно, так все и было бы, но со всем этим давлением и катастрофами… я хочу большего, мне нужно больше.

– Ты так часто желал близости со мной не потому, что не мог уснуть. Ты хотел быть ближе ко мне, – трезво произнесла она, не отреагировав на его последние слова.

Мона не хотела и не могла смириться с реальностью, а прежде всего – с последствиями его признания. Все ее страхи недотянуть до стандартов бога, кажется, сбывались. Она не могла подстраховать его, не могла оказать поддержку, в которой Бальтазар нуждался.

– Когда наша магия соприкасается, я чувствую всю тебя, до последней частички души. Это дарит мне утешение, – честно ответил он.

– Я понимаю. – При виде горькой улыбки на губах Бальтазара у Моны сжалось сердце.

Он аккуратно убрал прядь волос с ее лица.

– И все же как бы сильно я тебя ни любил… Твой психотерапевт прав. Мне одиноко. На самом деле мне ужасно одиноко уже очень долгое время. Просто я этого не осознавал, потому что справлялся. Мне стоило самому догадаться. Когда я в последний раз поговорил с Дитой и Решефом, эта связь меня поддержала…

Мону словно ножом пронзило воспоминание о своей ревности. Она волновалась из-за Афродиты не потому, что у Бальтазара могла быть другая женщина, причем богиня, а потому, что бывшая жена знала его так, как никогда не суждено узнать Моне.

– Но я же тоже всего этого хочу, – упрямо возразила она.

– Мона, мы уже это обсуждали.

Он замолчал, когда она громко шмыгнула носом. Доктор протянул им пачку салфеток, которые Бальтазар сразу передал жене.

– Я знаю, – жалобно произнесла Мона. – Но ведь тогда все было по-другому.

Она слишком хорошо помнила визит к ее родителям: как после одного неприятного ужина они ушли в старую комнату Моны, выговорились и признались друг другу в любви.

– Я пообещал тебе, что темп будешь определять ты.

– Это была ошибка.

Бальтазар пожал плечами.

– Видимо, боги тожене все могут.

В его голосе прозвучала нотка юмора. Наверняка он даже не представлял, насколько эта малость помогла ей не впасть в полное отчаяние. Пока ее демон способен приподнять уголки рта, внутри теплилась надежда.