Книга Встречная-поперечная, страница 106 – Антонина Циль, Анна Вронацкая

— Возможно, во время разговора со Змеем, вмешалось Поперечье, подложило соломки, — заметила Маша. — Так бывает. Саша очень близка к природе. Вы это увидите в ее рисунках и набросках с узорами. Это… руны, она их видит.

— Значит, это действительно она, — глаза Алексея загорелисьмягким светом.

— И что теперь? — Томилина с надеждой подняла глаза на будущего зятя.

— Теперь? Ждать. Зловещие узы разорваны, но Саша должна как-то помочь Марье Петровне и Ивану Леонидовичу.

Маша вздрогнула, когда ожерелье из серебра и ледяных сапфиров коснулась ее шеи.

Иван застегнул замочек. Его подарок, семейное ожерелье Левецких, красиво легло в скромный вырез воздушного бального платья. И всем-то он был хорош, этот подарок, и вручен торжественно в старинной же бархатной коробке за семейным ужином. И князь Андрей даже прослезился.

Но Маша при всем своем желании не смогла бы сейчас оценить великолепие камней и тонкость плетения. Ожерелье казалось ей бутафорией, еще одной деталью неподходящего ей образа. Маша вздохнула, и Иван вздохнул вместе с нею, вполне правильно истолковав выражение лица невесты.

— Машенька, — княжич беспомощно развел руками, — я бы сам охотно остался в Приречье, с тобой, но ты же все понимаешь. Губернатор собственнолично нас пригласил, и повод для отказа должен быть серьезным... я таковой так и не придумал.

— Ну и ладно, — согласилась Мария Петровна. — Врать все равно нехорошо. В «Удолье» остались люди Возгонцева из его «Дикой Охоты», Ульяна Денисовна и Саша под защитой. И я спокойна за них. Да и Любаша расстроилась бы. Я обещала, что не буду отходить от нее далеко на балу. Она почему-то волнуется.

— У Любы весь светский опыт сводится к посещению больниц и школ, — подтвердил княжич. — Так уж сложилось. Ни сестра, ни я к шумным развлечениям не тяготеем.

— И я весьма этому рада... — подхватила Маша, улыбнувшись. — Впрочем... — она хитро прищурилась отражению Ивана в настольном зеркале, за которым прихорашивалась к балу, — время еще покажет, насколько силен в нас дух затворничества. Я вот, скажу честно, в столице тайно мечтала побывать на балу.

— Ты? — рассмеялся княжич. — Как-то не верится.

— Да-да, но… — Маша поправила ожерелье, которое нагрелось от ее кожи, — не так, чтобы оказаться в центре внимания. А тут... пересуды эти, сплетни... Нет-нет, Ванюша, это я так просто жалуюсь, а на деле все выдержу. Ведь это… бал. А на балах положено веселиться. Клянусь, что буду веселиться изо всех сил.

— Вот и славно, — с облегчением проговорил Иван Леонидович. — Мне ведь гораздо страшнее не пустые разговоры за спиной,а оставить тебя в доме одну. Хоть Алексей и подтвердил, что пути для нечисти в «Удолье» закрыты, мне как-то... не по себе. Что еще он выдумает, этот Лучинский?

Княжич поймал себе на мысли, что ему гораздо легче думать и говорить о Змее как о человеке, о своем враге. После того как Возгонцев пересказал разговор с Абрамцевой, все для Ивана встало на свои места.

Стало понятно, как лидер бунтовщиков все эти годы скрывался от закона. Развлекался, значит. Прикрывался политической деятельностью, внушал мысли о свободе и равенстве своим последователям, а сам просто, грубо говоря, жрал – питал свою ложную плоть, занимая чужие тела.

Ведь надо же как все обернулось! Столько лет Иван Леонидович гонялся за убийцей своих родителей, а он сам к нему пришел – и теперь хочет отнять у Левецкого любимую женщину. В этот раз Иван его не упустит.