Книга Сны с чёрного хода 2, страница 120 – Алексей Небоходов

Узкая кровать, на которой она сидела, пахла затхлостью, её продавленный матрас был старым, набитым комками ваты, сбившейся от времени в неровные бугры, из—за чего лежать на нём было неуютно, а под спиной чувствовались жёсткие выпуклости. Каждый поворот сопровождался сухим, еле слышным потрескиванием старой ткани, будто матрас тихо жаловался на годы безжалостного использования.

Наматрасник был застиран до неразличимого цвета, с катышками и пятнами, которые не отстирывались годами, а поверх него – смятая, жёсткая простыня, больше напоминающая тонкое одеяло, чем мягкую ткань. Простыня шершаво цеплялась за ладони, заскорузлая от множества стирок, выцветшая, с рваными нитями вдоль швов.

Здесь она жила. Здесь прошло её детство после смерти родителей. Образы из прошлого всплыли мгновенно, оживая так ясно, будто их никогда не было забыть.

Лето, когда под ногтями застревала грязь, руки краснели от картофельной ботвы, а запах земли въедался в кожу так, что от него не спасало даже мыло. Зима, когда она просыпалась в ледяной комнате, видя перед глазами узор инея на окне, зная, что, как только выберется из—под одеяла, её ступни коснутся замёрзшего пола, и тело сожмётся от холода. Весна, когда по двору текли бурые ручьи, а ей приходилось пробираться через жидкую грязь, неся тяжёлые вёдра воды, пока спина ныла от напряжения.

Она помнила, как просыпалась с лёгким голодом, но онбыл не острой болью, а скорее привычным чувством, с которым не споришь. Завтрак был простым, но достаточным – кусок хлеба с маслом, иногда с сахаром, чай, который чаще всего был крепким и терпким.

Щи, сваренные на кости, были не такими пустыми, как ей вспоминалось – в них попадались кусочки мяса, пусть и редкие, но настоящие. В доме не было изобилия, но никто не оставался голодным. Всё приходилось добывать трудом: таскать воду, заготавливать дрова, мыть полы, стирать вручную. Работа была привычной, рутинной, не спрашивающей, хочет ли она этого, но не жестокой. Она была частью жизни, такой же необходимой, как дыхание.

Лия привыкла к ней так же, как привыкала к смене сезонов, к необходимости вставать раньше солнца, к уставшим рукам и вечному запаху влажного белья, которое сохло в доме зимой. Здесь не заботились о её мечтах, но и не считали её обузой, просто принимали как данность, как одну из частей хозяйства, которая должна работать наравне со всеми.

Работа не кончалась никогда, а усталость становилась её постоянным спутником, растягиваясь на долгие часы, когда ей приходилось таскать воду, заготавливать дрова, чистить полы и стирать в ледяной воде. Дом всегда требовал ухода, а жизнь здесь не давала права на леность, превращая каждую обязанность в непреложное правило. Никто не спрашивал, хочет ли она этого – так просто было устроено всё вокруг, и ей приходилось подчиняться этому ритму, растворяясь в нескончаемых делах, которые заполняли дни до последней минуты.

Она всегда что—то делала: таскала воду, колола дрова, чистила пол, драила закопчённую плиту, стирала в ледяной воде. Она была дешёвой рабочей силой в доме, где никто не заботился о её будущем. Каждый день был похож на предыдущий, каждый час – борьбой за то, чтобы не услышать недовольный окрик, чтобы не попасть под тяжёлый взгляд, чтобы просто дожить до вечера, спрятавшись под тонким одеялом в этой самой комнате, вжавшись в стену, пытаясь сделать себя как можно меньше.