Книга О чем молчит река, страница 139 – Изабель Ибаньез

– Думаю, стоит понажимать на плитки с отметками в разном порядке, – сказал Уит. – Их всего восемь, не считая Марка Антония. Он не был изображен на колонне.

Все согласились, и каждый из нас выбрал по две плитки.

– На счет «три», – сказал TíoРикардо. – Начнем с тебя, Уитфорд.

– Waahid, itnein, talaata^[50], – сказал Абдулла.

Уит нажал на свои плитки, я вслед за ним, затем TíoРикардо и наконец Абдулла.

Ничего не произошло. Мы перебрали все варианты, какие только могли придумать, пока не остался последний очевидный.

– Dios mío, – воскликнул TíoРикардо. – Возможно, Марк похоронен вместе с ней.

Мы включили в нашу последовательность плитки с изображением солдата, но это ни к чему не привело.

Мой дядя разочарованно застонал.

Абдулла удивленно хмыкнул и наклонился, показав на маленькую плитку у земли, на которой было выбито изображение сокола.

– Это Гор.

– Сын Цезаря и Клеопатры – Цезарион! – сказал TíoРикардо. – Иногда его ассоциировали с ребенком Изиды.

– Клеопатра, Цезарион и Марк Антоний, – сказал Абдулла. – Вот кто находится за этой стеной. Давайте нажмем только на эти плитки.

Мой дядя покорно кивнул. Но и после этой комбинации стена не поддалась.

– А что, если нажать на все плитки одновременно? – предложила я. – Потому что они похоронены вместе.

Абдулла одобрительно кивнул, и у меня потеплело на сердце.

– Все вместе.На счет «три».

– Waahid, itnein, talaata, – сказал Уит.

Мы надавили на плитки. Наградой нам стал громкий щелчок, за которым последовал протяжный стон камня, впервые за две тысячи лет сдвинувшегося с места. Появились очертания двери, края которой повторяли квадратную форму плитки. Абдулла в последний раз толкнул стену, и она подалась вперед. Воздух вырвался наружу, заключив нас в теплые объятия. Пламя свечей затрепетало, но выдержало натиск.

Я посмотрела на Абдуллу, но его не смутило произошедшее. Казалось, он ожидал этого. Возможно, в том, чтобы открыть гробницу впервые за две тысячи лет, не было ничего необычного.

TíoРикардо взял факел и протянул его Абдулле. Тот вошел первым, мой дядя последовал за ним. Уит жестом предложил мне присоединиться к ним.

Сделав глубокий вдох, я вошла в гробницу.

Нас встретило еще одно препятствие. Я прикусила губу от досады: мне не терпелось увидеть, что нас ждет, но я боялась продвигаться дальше. Но ни Абдуллу, ни TíoРикардо толстая стена впереди не беспокоила. Она была очень внушительной, и в центре ее находились две двери, ведущие в гробницу, на которых было вырезано еще больше иероглифов. Медные ручки на них были связаны толстой веревкой, скрученной по спирали слева направо.

– Сделаны из папирусного волокна, – заметил Абдулла.

– Нам придется вскрыть печать, чтобы узнать, кто находится по ту сторону, – сказал TíoРикардо с детским воодушевлением. Я никогда не слышала, чтобы он говорил так. Он вытащил перочинный нож, намереваясь перерезать веревку, но остановился. Печально покачав головой, отошел от дверей и протянул Абдулле нож.

– Все-таки одумался? – насмешливо спросил Абдулла. – Я ведь не этому тебя учил.

Рикардо закатил глаза.

– Эта честь принадлежит тебе.

– Думай головой, Рикардо, – сказал Абдулла. – Ты вечно спешишь. – Он помолчал несколько долгих секунд, размышляя. – Сначала мы попросим Инес зарисовать печать. А потом, когда все будет зафиксировано, я сломаю ее. Но мы не откроем саркофаг и не вынесем его из камеры.