Книга Эридон. Игры судьбы, страница 379 – Савушка

«Ты ходишь по тонкой грани, не давая помочь. Но если что-то случится, я хотя бы узнаю, что с тобой произошло», – сказал он тогда, протягивая серебристую нить с прозрачным камнем.

Если я отсюда не выйду, он хотя бы узнает, где искать тело. Если будет что искать.

Я вытер лезвие о край мантии безликого. Поднялся. Коридор вёл вперёд – всё в том же направлении в глубь лабиринта. Я пошёл, другого пути у меня не было.

…Сколько прошло дней, я уже не знал. Тьма катакомб не имела ни начала, ни конца. Она пожирала время медленно, но без остатка. Сон, боль, усталость – всё смешалось в вязкую череду шагов, вдохов и редких глотков воды. Я шёл. Магия почти не отзывалась. Она сжалась до тусклого шепота где-то под кожей. Проклятый синтарит рвал и глушил всё, что я когда-либо умел. Потоки дергались, оставляя только хриплое эхо силы.

Несколько раз я находил двери, но за ними не было выхода – только новые коридоры. Кольца мрака, одно в другое, без конца и без начала. Всё повторялось. Я не сдавался, не имел права. Надежда – как последняя искра под пеплом.

Иногда, сам того не желая, ловил образы: изумрудные глаза, короткий смех, движение губ… Гнал прочь, чтобы удержать заслон – как броню, как стену. Он отнимал последние крохи магии, но без него она почувствует, поймет, что со мной, узнает, где я.

И она придёт.

Тогда получится, что я сам привел её к братству. Никогда! Пусть лучше я исчезну в этих катакомбах, в синтаритовых капканах, но она останется в безопасности.

Шаги. Я затаился, вжавшись в нишу в стене, готовый рвануть в бой. Сейчас они войдут, и я снесу первого ещё до того, как он успеет вдохнуть… Но воздух изменился – словно кто-то впустил в подземелье весенний ветер. С ним пришёл запах леса. Дальний. Родной.

Дар.

Он появился высокий, уверенный, в мантии, на которой светился родовой узор. Друг увидел меня и выругался на родном языке с таким выражением лица, будто собирался оттаскать за уши.

– Бездна тебя побери, Рианс, – бросил он в сердцах, подходя ближе. – Ты живой! Но в каком-то извращённом смысле этого слова.

Я хотел ответить, но он уже протянул ладонь к моей груди, магия вспыхнула зеленым сиянием.

– Осторожно, – выдохнул я. Грудная клетка горела от напряжения. – Синтарит…

– Я в курсе, – короткоотозвался он и махнул рукой. – Поверь, твоя тяга к самоубийству уже не удивляет.

Усмешка хотела родиться на губах, но сил не хватило. Дар наклонился ближе, осматривая грудь, где к следу от теневой магии добавились новые раны от кинжалов. Морщины легли между его бровями, и он хмыкнул:

– Напомню, что из нас двоих я вступил в силу рода, – Дар убрал ткань рубашки, продолжая осмотр. – Так что моя сопротивляемость к синтариту куда выше. Можешь не благодарить.

Его сила прошла сквозь кожу, как тёплая вода. Он работал быстро: магия находила боль, проникала глубже, унимая дрожь и возвращая контроль.

– Три дня в этих трущобах? Или больше? – быстро задавал он вопросы, направляя новый импульс, и тут же сам же ответил: – О, нет, дай угадаю. Без сна, без еды, раненый, в окружении блокирующих потоки минералов. Гениально, Рианс, просто блистательно. Я впечатлён. Ты о чём думал?

– Я должен был, – прошептал я.

– Да-да, спасти мир, выследить безликих, пожертвовать собой, найти ответы, – он раздражённо сверкнул глазами. – Слишком благородно даже для тебя.