Книга Эридон. Игры судьбы, страница 376 – Савушка

Фигура оказалась женщиной. Точнее, юной самоуверенной девицей. Она миновала главную улицу, покинула Акрон, поймала возчика и отправилась в сторону холмов. Несколько часов спустя она уже была за перевалом, в деревушке на южной окраине. Место заброшенное, зажатое между камнями и лесом. Там в полуразвалившемся доме она встретилась с семью мужчинами. Наёмники. Суровые, в броне, с ожогами на шее и воровским жаргоном. Я наблюдал, слушал.

Разговор был прост: заказ отменён, цель проявилась сама, искать её не нужно. Голос девицы звучал холодно и уверенно. Наёмники пришли в ярость: требовалиплату за дни, за ожидание, за простой. Кричали. Но она не уступила. Бросила им золотой и, игнорируя их угрозы, вышла. Я понимал, что она говорила об Астарте.

Потом я наблюдал за ней два дня, но зря. Она не сделала ни одного лишнего шага. Ни контактов, ни вызовов, ни письма. Тогда я вышел из иллюзии, чтобы поймать, возможно, пытать. Когда она увидела меня, во взгляде промелькнуло удивление, но не испуг. Только дернулась, словно её изнутри что-то тряхнуло, и из рукава выскользнул флакон прямо ей в руку. Крикнув: «Во имя братства!», она запрокинула голову, выливая содержимое прямо себе в горло. Это произошло так быстро, что я не успел остановить. Когда подбежал, было поздно. Она умерла мгновенно. Без крика, без боли, словно погасили свечу. Так действует «Прах заклятых» – старое средство, которое на войне являлось оружием последней воли для шпионов и для солдат, знающих, что плен – худшее. Тело рассыпается через пять минут, не остается и следа. Ни души, ни памяти, ни воскрешения. Ни ответов.

Я связался с Ником по зеркалу. Он сообщил, что Элеймистина не возвращалась в академию, заночевала в одной из городских таверн. Ничего подозрительно не делала, ни с кем не встречалась, кроме одного момента: она замерла посреди улицы, взгляд остекленел, губы слегка шевелились. Такой ментальный вызов не поймать, не отследить. Я стоял посреди пустой деревенской площади с пустым флаконом в руке и вдруг понял: они не ждут.

Они действуют, пока мы наблюдаем. Надо их обмануть, опередить.

И тогда родился план: вынудить их прийти туда, где мы будем их ждать. И для этого нужно было настоящее, истинное, демоническое пламя, которое не скроешь. Это огонь, что пробуждает и притягивает чудовищ. И дал его им через Астарту. Ценой её боли и ненависти.

В тот вечер мы сидели в моей комнате. Андрас стоял у стены, скрестив руки на груди, как будто силой сдерживал желание начать метать кинжалы в стены или в меня. Лунный свет падал в окно, рисуя на полу узор решетки, а в воздухе уже витала тень предстоящих событий.

– Ты понимаешь, чем рискуешь? – спросил он тихо. Голос у Андраса всегда был сдержанным, но теперь в нём слышалась тревога. – Она только начала тебе доверять. А ты…

Я поднял глаза, посмотрел в стену. Усталость за эти дни въелась в кожу, но внутри пылал огонь решимости.

– Я знаю.

Он шагнул вперёд, взял меня за плечи, развернул к себе:

– Рианс, она не простит после того, что пережила. Не простит ни полуправды, ни молчания, ни твоих слов.

Мне было тяжело. Уже сейчас, при мысли о том, что предстоит сделать, тяжесть наваливалась так, что хотелось удержать ладонями сердце, чтобы оно не разлетелось. Я закрыл глаза на миг и сказал: