Книга Кто скрывается за тьмой?, страница 91 – Герда Куинн

Оттуда вышли слуги в плащах из вороньих перьев, неся на подносе одежду — не ткань, а доспех красотыи вечности.

— Облачите её, — велел Царь. — Да будет она той, кто стоит на границе между живыми и ушедшими.

---

На плечи Джессики легло золотое одеяние, расшитое символами жизни и смерти.

Сверху — плащ из меха снежного зверя, лёгкий и тёплый, как дыхание леса.

На голову — корона.

Она была вылеплена изо льда, но не таяла.

На её поверхности — треснувшие зеркала, а в центре — камень, похожий на слезу.

Когда корона коснулась её лба, воздух задрожал.

Все воины опустились на одно колено. Даже ключник.

Цепи замерли. Песочные часы остановились.

Царь сказал:

— Отныне ты — Царица живых и сестра мёртвых.

Ты не станешь здесь править. Но ты будешь помнена.

Во всех временах. Во всех мирах.

Он провёл рукой — и на запястье Джессики возникла нить: серебряная, тонкая, как волос.

— Связь. Если позовёшь — услышим.

— Спасибо, — прошептала она, не смея расплакаться.

Он приблизился.

— Благодари себя, Джессика. Ты прошла — и не предала.

---

И тогда он открыл путь.

Небо треснуло. Лёд на потолке раскололся, и сквозь мрак в зал ворвался свет живого мира.

Царь не шелохнулся.

— Ступай, Царица. Пока ты ещё можешь плакать — ты жива.

Когда замирают звери

Январь сковал особняк льдом. Снег лежал поверх крыш, будто кто-то рассыпал по ним соль молчания. Сад замер. Скрип половиц — редкий. Воздух — с привкусом старой древесины, будто весь дом держал дыхание. Он ждал.

С конца октября Джессика не возвращалась. Испытание, назначенное по древнему обряду, забрало её, как ледяная вода забирает тело: бесшумно, без следов. Сначала ждали. Потом надеялись. Потом начали шептаться.

А теперь пришли они.

---

В гостиной, где когда-то собиралась семья, теперь сидели старейшины клана. Люди в чёрных одеждах, с кольцами, перстнями, с длинными шеями, на которых висели символы власти — и холода. Среди них — Терренс , глава совета, сухой, как обломанная ветка, и ядовитый, как инеевый туман. Он говорил не громко, но так, что каждому было неуютно.

— Дерек, мы здесь не для споров. Прошло три месяца. Девушка ушла на испытание в конце октября. Сейчас конец января. Она не вернулась. Не дала знака. Она мертва.

Старик Нортон стоял у окна, в тяжёлом свитере, с кружкой, в которой давно остыл чай. На висках — иней от дыхания зимы, просачивающейся сквозь трещины в рамах. Он не обернулся.

— Ты не чувствовал. Я — чувствую. Она не ушла. Она ещё есть.

Терренс сложил пальцы на груди.

— Клан не может вечно ждать. Наследство должно быть распределено. Земли. Магия. Артефакты. И да, — он прищурился, — твоего зятя Альфреда следует исключить из рода. Он не защитил её. Он даже не пошёл за ней. Он сломался. А потому — изгнание.

— Замолчи, — тихо сказал Дерек. — Пока ты говоришь, она возвращается.

— Это уже не вера. Это — бред старика.

---

В это время, под гостиной, в глубине подвала, за деревянной дверью с тяжёлым засовом, сидел Альфред Ленг.

Он не знал, что наверху решают его судьбу.

Он не знал, что Джессику уже почти признали мёртвой.

Он знал только одно: он сам — уже мёртв.

Он не плакал. Слёзы закончились в ноябре.

Он не звал. Голос умер в декабре.

Он только сидел. Иногда бил кулаком по камню. Иногда царапал стены. Иногда засыпал в беспамятстве.

Его тело было в ссадинах. На руках — следы крови. На спине — синяки от того, как он бился о стены. В груди — пустота.