Онлайн книга «Эта башня во мне»
|
– Отстраню, если будешь ей потакать! А вы, госпожа Самойлова… – Вознесенская, – поправила я голосом, ледяным, как айсберг. – Не смейте называть меня этой фамилией! Фролов поперхнулся. Продолжил тоном, доморозившим все, что не успела я: – Госпожа Вознесенская, очень прошу: перестаньте покрывать Воронцова и чинить препятствия следствию. Улики против него бесспорны, Грига видели у небоскреба сразу после случившейся бойни. Способ убийства, кража бумаг, гроза, электрические разряды, обесточенная башня «Питер» – все говорит против него. – Да при чем тут Григ? – удивилась я. – Не слышала его музыки, даже близко там ничто не жужжало, когда погиб Кондашов… Я моргала глазами и пыталась понять. Раз за разом проваливалась в тот кошмар, что оставил мне Кондашов на память, но Грига там не было, я бы учуяла, его мелодию ни с чем не спутать, этот выводок ос заставлял меня вздрагивать и активировал мурашечный обморок от предвкушения встречи. – Если он заморочил вам голову, пользуясь вашей влюбленностью, и отправил сюда обеспечить алиби… Это глупо, госпожа Вознесенская, нам надлежит работать вместе, вы не можете покрывать убийцу. Полагаете, должны ему за спасение? Все долги уже списаны, пошел новый отсчет. – Григ никуда меня не отправлял, что я вам, посылка? Курьер? – немедленно вызверилась я, осознав, в чем меня обвиняют. – Я же вамописала, что видела! И меня попытались убрать, как свидетеля, а еще… – А еще, – ответно взбеленился Фролов, – настоящие свидетели видели, как ваш драгоценный Григ Воронцов выбежал из небоскреба, пытаясь кого-то убить! Хватит, Аля, очнитесь уже! Он заморочил вам голову, наплел с три короба и отправил ко мне. Напавшие в метро восточные тени, по всему, служили Тамаре. Дети ордена Субаш – твари, в которых человечности – кот чихнул. Зачем вы пытаетесь их обелить? Озвучить любимый девиз Григория? «Милосердие – ключ к провалу!» Я не стала дослушивать. Надоело. Злые слезы застыли в горле, меня трясло от обиды и ярости. Приехала, дурочка, помогать. Забыла, в какой стране проживаю! Уже есть версия, есть козел отпущения, а мои показания – бред влюбленной девицы. Вот так живешь на свете, живешь, а потом узнаешь о себе интересности. Нет у меня, по версии следствия, ни разума, ни чести, ни совести. Одни лишь гормоны и маникюр! Хотя… Маникюр тоже отсутствует. Что за сексизм, господин Фролов! – Знаю я этот девиз, командор. Самойлов записал в дневнике. Вывел гигантскими буквами, как главный лозунг карьеры. Вот кто был гадом и тварью, идущим к власти по головам! Совсем, как вы, господин начальник. Я не лгу, я не слышала музыки Грига, зато знаю, как звучит тот, другой. Не хотите слушать – не надо, гоняйтесь дальше за тенью в маске, он вам еще подкинет работки. Валите собак на Григория, как сделал это Самойлов! Я уже тряслась так активно, будто сидела на электрическом стуле, тут и до припадка недалеко. Слезы вырвались из глаз, потекли и высохли, так горячи оказались щеки. Делалось трудно дышать, говорить из-за подступавшей реакции. Так всегда крутило, бессильной злостью, когда сталкивалась с несправедливостью. Да черт с ним, с Григорием, сам отобьется, что я ему, адвокат? Но за что меня нагибать ниже плинтуса? Мы ведь даже не любовники с Воронцовым… – По времени не сходится, командор, – снова вклинился Обухов. – Если верить показаниям Вари, на Алю напали в тот самый момент, когда видели в небе грозу и Григория. Я тоже хочу его посадить, но не мог он все это придумать, чтобы состряпать алиби. Попросту не успел. |