Книга Эта башня во мне, страница 128 – Надежда Ожигина

– Ни то и ни это, – развеселилась Варвара. – В таком виде возвращаться в метро – радовать желтую прессу и любителей теории второйподземки. Лично я предлагаю метнуться по Кромке вот на этих бронзяшках. Кстати, как ты зовешь котов? Надо дать им кликухи, чтобы не путать.

– Райт и Лефт подойдут? – я все больше фигела от предложений Шестой. На котах? По Кромке? Еще и метнуться? – У Райта лапы сильнее затерты, он талисманом работает.

– Значит, поеду на Лефте, ага? Сеструха, не дрейфь, прорвемся. По кромочным петлям сметаем путь, дело пяти минут. Еще заценишь такую движуху!

«Бронзяшки» молча внимали, даже рычать не пытались. Но я чуяла: им тоже хотелось домой, спать возле лестниц, прикрываясь щитами.

Увы, так уж устроена жизнь. Кому в ней интересны наши хотелки?

Все-таки современный быт плохо влиял на комсомолку. Нахватавшись модных словечек, примерная девочка Варя не только испортила речь, прежде полную лозунгов. Не просто сменила служение вождю на опасные задачи агентства «Брюс», а неизменное алое знамя – на гибкий поясной меч. Лишенная развалом Союза подвигов во благо социализма, она отыскала выход бившей в жилах кипучей энергии. Ни одна заварушка не обходилась без Варьки Безбашеной, как прозвали ее в Изнанке, хотя башня у Вари как раз была.

Шестая открыто жалела, что не билась с тенями на Садовом кольце, зато радовалась как ребенок, что сегодня их порешила.

Она тщательно собрала останки в ларец, вынутый из рюкзачка за спиной. Пинцетом, как опытный криминалист, собирающий окурки на месте убийства. Похлопала котов по загривкам, лихо вспрыгнула на спину Лефту. Я с кряхтением влезла на Райта, поправляя многострадальный кофр.

– Я не умею метаться по Кромке! – крикнула неугомонной Варваре, натирающей уши Лефту. Лев-пантера тихо млел и порыкивал, изображая вселенский кайф.

– Звери умеют, – рассмеялась Шестая, – как-то же к тебе прискакали. Доверься инстинктам и держись покрепче. Ну, понеслась, родная!

Бронзяшки сиганули в туннель. Я завизжала от ужаса и первобытного восторга дикарки, впервые ощутившей скорость.

Это было стремно, ужасно, чудесно. Мы куда-то неслись в темноте, то понизу, то по стенкам туннелей, где-то сворачивали, менялись местами, пригибались к самым холкам котов, чтоб не разбить лбы о встречные трубы. Под лапами хлюпала какая-то жижа, и хотелось верить, что это вода. В одном месте Варька схватилась за меч и кого-то лихо посекла на скаку, так, чтолишь ошметки летели.

А потом неожиданно мы прорвались на свет, на лицевую сторону, и целую станцию до перехода неслись по воздуху над толпой ничего не понимающих пассажиров. Кто-то потянулся за телефоном, кто-то орал и показывал пальцем, но мы снова ушли на Изнанку, прежде чем паника стала всеобщей.

– Какие полезные зверики! – восторженно вопила Варвара. – Попозже вернемся, проверим узел, кто-то завелся на этой ветке!

Я не собиралась никуда возвращаться. Не горела желанием с кем-то биться. И мечтала лишь об одном: не свалиться с кота на рельсы.

Скачка закончилась неожиданно: мы оказались в иллюзорном мире, полном вздохов, стонов, обрывков мелодий. Я увидела сгустки белесых корней, отдаленно схожих с грибницей. Они светились и как будто тлели: от бесформенных мотков поднимался пар, уходя к свинцовым тучам вверху. Невозможная какофония звуков, словно в этих мотках сплелись все напевы, все попытки человечества с самых ранних времен, с обезьян, отбивающих ритм на бананах, выразить мысли, надежды, веру в скудном наборе нот.