Книга Хозяйка магической лавки 6, страница 112 – Александра Черчень

– Тебе не за что благодарить, Адель, – ответил он. – Это было правильно.

Кто бы мог подумать, что именно это слово станет девизом моей взрослой жизни.

А еще, кто бы мог подумать, что «правильно» это обычно вовсе не «приятно». Нет торжества и радости.

«Правильно» – это горько.

Взяв себя в руки, я коснулась рукава приблизившегося лорда Ибисидского и призналась:

– Я рада, что ты принял это решение за меня. Никогда бы не подумала, что такое тебе скажу, но вот…

– Я понимаю, Адель.

Несмотря на то, что все было вроде как в порядке, жжение в глазах почему-то становилось все сильнее. И я никак не могла объяснить логически, почему мне хотелось плакать.

Просто хотелось.

А еще дико, невыносимо хотелось побыть одной.

Потому я через силу улыбнулась Дару и сказала:

– Я закончила почти все дела в столице и завтра уезжаю обратно в поместье. Говорят, что со следующей недели будет потепление, стало быть, пора начинать думать о строительстве дороги. Да и в деревне очень много вопросов – мне кажется, они застряли в прошлом веке. Надо как-то просвещать. Или, по крайней мере убрать, причины «затемнения».

Например, демонового Ванко с его многоженством, которое молчаливо поощрялось остальным обществом. Девчонка, которую я взяла к себе горничной, точно не единственная, кого в такие года отправляли замуж. И хорошо, если официально.

Дар несколько секунд пристально смотрел на меня, но медленно кивнул, принимая смену темы. И то, что я его открыто выпроваживала.

– Я пока вынужден остаться в столице, но к выходным постараюсь вернуться в свой загородный дом. И мы обязательно увидимся.

– Вот и чудесно, – я еще раз бледно улыбнулась и двинулась к двери. – Извини, провожать не буду, у меня там… – я неопределенно махнуларукой и закончила: – дела.

– Хорошо, – прилетело мне уже в спину, незадолго до того, как захлопнулась межкомнатная дверь.

Поднявшись на второй этаж, я зашла в свой кабинет и только тогда позволила себе заплакать.

И не знаю, не знаю я, почему лились слезы!

Единый, как же тяжело. Почему так тяжело?!

Рей… Возлюбленный, инкуб, ребенок? Все смешалось.

Он стал первым, кто заставил меня поверить в любовь.

Первым, кто подарил надежду. И первым, кто ее уничтожил.

Я думала, что боль ушла. Что я разорвала все, что нас связывало. Но когда Дар рассказал о нём – одиноком, потерянном, сломанном – что-то внутри меня будто снова сорвалось с цепи. От представления, что пережил ни в чем не виноватый мальчик? Это меня так растрогало? Я и правда не думала, что его мало того, что насовсем заберут у матери, так еще и… и…

Что это внутри? Жалость?

Гнев?

Грусть?

Я не разобрала.

Но стоило услышать, каким он стал, стоило представить его в нынешнем состоянии, и боль шевельнулась во мне, не спрашивая разрешения.

Не острая, нет. Не такая, что рвёт на куски. Она просто живет где-то глубоко, а иногда – трогает за сердце когтистой лапой.

Вспышка эмоций была краткой, буквально на несколько минут. Но слезы настолько горючими, что мне до сих пор жгло глаза.

Я стояла у окна и смотрела, как на улицах один за другим вспыхивали фонари.

Рассеянный взгляд скользил по улице, по бликам на стекле, по подоконнику со стоящей на нем чашкой с недопитым днем чаем. Прерывисто вздохнув, я потянулась к ней и залпом осушила терпкий, настоявшийся напиток.