Книга Рок небес, страница 101 – Мэри Робинетт Коваль

– Боже. Им не врач нужен, а пылесос.

– И то, и другое не помешает, – Камила толкнула чемоданчик перед собой и полетела дальше по коридору. – Я пойду в спортзал. Посмотришь, можно ли это убрать?

А я еще думала, что тот засорившийся унитаз был кошмаром.

* * *

Хотя я была в костюме, предназначенном для защиты в суровых условиях Марса, у меня все равно возникло желание обработать руки щелочью. По правде говоря, я все-таки вымыла перчатки костюма после того, как закончила с уборкой коридора. На это ушло больше половины отведенных мне пяти часов, а я даже до жилого модуля еще не добралась. Мы все спали в невесомости, и я готова была поспорить, что там творится сущий ад. Руби поступила умно, переместив всех в тренажерный зал, где распространению диареи мешала гравитация.

Я соскользнула вниз по лестнице и неуклюже двинулась к тренажерному модулю. Марсианский скафандр был не настолько тяжелым, как полноценный скафандр для выхода в открытый космос, но все равно достаточно громоздким. По пути я заглянула в туалет, чтобы снова вымыть руки, и отпрянула, увидев на стене коричневые разводы. Кто-то определенно пытался все отмыть, но в итоге размазал только еще больше.

Больше всего на свете мне хотелось вернуться на «Нинью», взять весь отбеливатель,что у нас есть, и окунуться в него. Но вместо этого я помыла перчатки, а потом открыла шкафчик и достала бутылку лизола. Сбоку на бутылке красовалась этикетка «Почетный спонсор космической программы». Мне понадобилось секунд тридцать или, может, минута, чтобы смыть коричневые разводы.

Удивительно, но о болезни сильнее всего свидетельствовали не вращающиеся шарики экскрементов, а этот частично смытый след. Первые вполне могли просто уплыть из канализации из-за какой-то неполадки. А тут же… Какой-то космонавт явно понимал, что нужно убраться, но был слишком болен, чтобы закончить работу.

Я снова вымыла перчатки и на всякий случай брызнула на них лизолом.

А потом я отправилась в тренажерный зал.

Камила сидела на коленях рядом с Бенкоски, вытирая ему лоб влажной тряпкой. Честно говоря, я чуть ли не ждала, что она снимет свой скафандр ради героической помощи больным, но она этого не сделала. Эта живописная сцена невольно напомнила мне, как далеко мы шагнули со времени падения метеорита. Знаю, можно подумать, что выход в открытый космос служит достаточным напоминанием, но он превратился в рутину. И в этом контексте марсианский скафандр очень сильно выделялся. Я как бы увидела его заново: весь этот серебристый майлар, белые трубки, хром, сталь и пластик. Мы выглядели прямо как персонажи Флэша Гордона или Бака Роджерса.

– Чем помочь?

– Поставь де Беру капельницу. Он мне даже прикоснуться к себе не дает.

Она посмотрела на меня. Ее лицо обрамлял шлем. И – прямо как со скафандром – я словно впервые увидела, какая у нее смуглая кожа. Я помнила, что Камила была арабкой, но совсем забыла, что де Бер замечал в ней только это. Кивком головы Камила указала на чемоданчик.

– Знаешь, как капельницу ставить?

– Принцип понимаю, но никогда этого не делала. – Я подошла к чемоданчику, стоявшему на скамье, и опустилась рядом с ним на колени. – Он не дает тебе себя трогать? Серьезно?

– Он просто бредит, – она встала и неуклюже подошла ко мне. – Я себя в этом пытаюсь убедить.