Книга Рок небес, страница 102 – Мэри Робинетт Коваль

– Он мудак. Но это я просто так.

– Вот я сожму кулак… – Камила открыла чемоданчик и вытащила один из пакетов с физиологическим раствором. – Придется подкожную капельницу ставить, если только не думаешь, что сможешь в этих чертовых перчатках найти вену.

– Я даже без перчаток никогда этого не делала. – Вот что интересно.Хотя сердце у меня стало биться чаще, мысль о том, чтобы ставить кому-то капельницу, действовала мне на нервы куда меньше Паркера, когда тот расспрашивал меня об идише. Мозг иногда не поддается никакой логике. Руки у меня и не думали дрожать, когда я взяла пакет с физраствором. – Сможешь меня сориентировать?

Она пожала плечами и ухмыльнулась.

– Раз вену мы не ищем, можно, по сути, воткнуть иглу куда угодно. Больнее, если ткнуть в ладонь, потому что там больше нервных окончаний. Еще точно будет больно, если уколоть до испарения спирта, потому что часть спирта попадет в кровь с иглой. От этого возникает ощущение жжения… Это тебе просто для информации, как сказал бы Паркер.

Но, несмотря на эти скрытые угрозы, Камила все же выдохнула и пошла за мной в ту сторону, где на одном из матов для борьбы лежал, свернувшись калачиком, де Бер. Он завернулся в грязное одеяло. Те участки кожи, которые из-под него виднелись, приобрели желтоватый цвет и бумажную текстуру. Кожа на губах потрескалась.

Когда я опустилась перед ним на колени, он открыл глаза. Красные вены паутиной окружали синие радужные оболочки, а в уголках век скопилась слизь. Показался его язык, когда он облизал губы.

– Йорк.

Он коротко кашлянул и снова закрыл глаза. Я внимательно, словно за запуском, наблюдала за его грудью, чтобы убедиться, что он дышит.

Как вообще можно кого-то ненавидеть и вместе с тем не желать ему смерти? Я вдохнула переработанный воздух и сдвинула одеяло, чтобы обнажить руки. Он снова распахнул глаза и схватился за ткань.

Я чуть не выронила иглу. Чуть не воткнула ее в себя.

Он что-то сказал на африкаансе. Дыхание у него было неровным.

Не знаю, что точно он сказал, но по взгляду, который он бросил на Камилу, можно было и догадаться. Ничего он не бредил. Просто он был гребаным расистом.

– А если я на него сяду?

– Не хочу рисковать. Вдруг он пробьет тебе лицевое забрало. Хотя… – Камила отвернулась от меня, – хм.

– Что? – Я повернулась, чтобы проследить за ее взглядом. Она оглядывала зал. У всех, за исключением де Бера, были чистые одеяла, и их хотя бы обмыли. У всех уже стояли капельницы.

– Так. Тут есть все эти веса, – она подняла пару десятикилограммовых гантелей, – а он слаб, как котенок. И ему нужна жидкость.

– И ванна. Самую малость.

– И еще познать мою ярость.

Я встала и рассмеялась. Японяла, чего она хочет. Гантели можно положить на одеяло и таким образом его обездвижить.

– Какая чудесная шалость.

Гантели могли и укатиться, поэтому я взяла блин для штанги. Перчатки были такими неудобными, что я могла одновременно нести только один, но Камила увидела, что я делаю, и опустила гантели. Она тоже взяла блин, и мы, словно космические валькирии, обступили де Бера с двух сторон.

Глаза у него снова были закрыты, а одеяло он удобно подтянул к шее обеими руками изнутри, словно пытаясь завернуться в кокон. Я опустила блин рядом с его правым плечом, зажав одеяло. Камила сделала то же самое с левого бока, закрепив его грудь в одном положении. Если бы он был здоров, его бы это лишь ненадолго задержало, но теперь, когда он открыл глаза, я уже оседлала его ноги, прижимая всем своим весом к полу.