Книга Рок небес, страница 104 – Мэри Робинетт Коваль

Так что же происходит, когда космонавт погибает в разгар трехлетней миссии? Отправить тело в земную атмосферу, где оно могло бы сгореть, не получится, потому что мы находимся в миллионах километров от дома. Оставить его до Марса? Или вернуться на Землю? И каково будет экипажу, каждый член которого знает, что на борту находится тело его коллеги?

Или, как в нашем случае с МАК, создать новую систему, которая позволяет вернуть останки домой компактным и гигиеничным способом? «Мешок» представлял собой пластиковый мешок для трупов, в который помещалось тело космонавта. После этого мешок помещали в шлюз и подвергали воздействию космического вакуума, пока тело внутри не замерзало насквозь.

Когда органическая форма находится в космическом вакууме околочаса, она легко разрушается. Встряхните пакет с замороженным органическим материалом, и он весь превратится в пыль. Даже кости и зубы. Пыль легко спрессовать в аккуратный куб, который можно доставить домой для совершения любого удобного обряда погребения.

Еще ни разу мешок не испытывали на настоящем человеке.

Я сделала медленный вдох. Мне вдруг захотелось, чтобы в переработанном воздухе стало чуть больше кислорода.

– Она в шлюзе?

Он кивнул.

– Третий спереди. Я просто не смог… сделать все остальное. Я пытался, но у меня сейчас вообще нет сил.

Камила положила руку ему на плечо.

– Мы о ней позаботимся.

– Я пойду с вами, – он подхватил мешок с физраствором и положил себе на плечо. – И пока ты не начала возражать, я обещаю не перенапрягаться, а потом сразу вернуться сюда.

Уперев руки в бока, Камила уставилась на него.

– Ты же ничего не сможешь сделать.

– Я смогу попрощаться.

Бенкоски расправил плечи. Теперь, когда он стоял с почти военной выправкой, стало до боли ясно, что за последнюю неделю он очень сильно похудел.

Мы втроем вышли из тренажерного зала. Вернее, мы с Камилой неуклюже топали в своих костюмах, а Бенкоски плелся за нами, одной рукой держась за стену. Я остановилась и подождала, пока он догонит.

– Обопрись на меня.

Уголок его рта изогнулся в кривой улыбке.

– Спасибо. Чувствую себя бесполезным.

– Это совсем не так, – я обхватила его за талию. – Ты приструнил де Бера.

Он закинул руку мне на плечи, вдавив герметизирующую прокладку моего шлема в мышцу у основания шеи.

– Если это можно так назвать. Надо было его сразу осадить, но я подумал, что, если ему приказывать вести себя прилично, он только еще глубже уйдет в расизм.

Я посмотрела на Бенкоски, насколько это позволял шлем. Из-за того, что он всем весом давил на герметизирующую прокладку, я не могла повернуть голову, и видно мне было максимум его подбородок.

– Странно, что он вообще попал в команду.

– Паркер пытался его отстранить.

Бенкоски вздохнул и тут же закашлялся.

Я остановилась, чтобы дать ему отдышаться.

– Я не знала.

– Клемонс запретил. Бюджет. ЮАР вкладывала огромные деньги, – Бенкоски выпрямился и пошел дальше. – Но я ведь несу ответственность за то, чтобы этот корабль оставался в рабочем состоянии, а он – второй пилот. Прекрасные времена.

– А в МАК знают, что он все еще доставляет тебе проблемы?

– Не-а. Они все равно ничего бы не могли сделать. Возможно, предложили бы психотерапию или что-то в этом роде. И то не торопились бы, – он отпустил меня, когда мы оказались у подножия лестницы в круговой коридор. – Отсюда я сам справлюсь.