Книга Пташка, страница 221 – Ксения Скворцова

Бьярки прошел так близко, что его запах полоснул Гнеду по лицу почти осязаемой пощечиной. Ей пришлось опереться свободной рукой о шершавую стену, чтобы сохранить равновесие. Боярин поднимался наверх так, будто шел по собственному дому, и, тряхнув головой, чтобы прийти в себя, Гнеда поспешила за ним.

Когда она нагнала боярина, он уже стоял посреди писчей, без стеснения оглядываясь кругом, и Гнеда поежилась, подавляя невольное желание загородить все, что оказалось теперь перед его бесстрастными очами. Она была застигнута врасплох и боялась, что какая-нибудь нечаянно оставленная вещь предаст ее.

Сглотнув, Гнеда затравленно принялась следить за скользящим взором Бьярки, стараясь посмотреть на привычные ей предметы его глазами.

На столе, занимавшем середину писчей, высилась груда книг, тут же громоздились свитки, стопки пергамена, перья, пузырьки. Вдоль стола тянулись голые лавки без украс. Старые, высокие, давно не беленые стены. Пучки трав, венки скукожившихся грибов и золотистых луковиц на стропилах. Их взоры замерли одновременно, сойдясь на маленькой постели в углу.

Подстилка топорщилась свеженабитым сеном,ее прикрывали новая овчина и вышитое одеяло, Твердятины подарки, а сверху… Сверху, сползая небрежными складками на пол, покоился серый шерстяной плащ, которым девушка по-прежнему укрывалась каждую ночь.

Взгляды, преломившиеся в одной точке, теперь встретились. В просиявших гневом глазах Бьярки больше не осталось хладнокровия, и Гнеда поняла, насколько напускным и ненастоящим оно было.

Свет заколебался, заставляя тени на стенах пошатнуться, и девушка быстро поставила жировик на стол, пряча руки за спину.

– Зачем? – Голос Бьярки был сиплым, и боярин уже не делал попыток совладать с ним. – Зачем ты мучаешь меня? Для кого ты на самом деле сшила ту рубашку?

– Для тебя, – удивленно прошептала Гнеда.

– Для меня? – Его голос неблагозвучно дрогнул, как задетая неумелой рукой струна. – И что же я, по-твоему, должен был с ней делать? Надеть на венчальный пир? А моя жена бы сняла ее, шитую тобой, в нашу первую ночь? Так ты задумывала?

Боярин трясся всем телом. Самообладание осыпалось с него одним махом, как снег с задетой ветки.

Моя жена.

– Я скроила ее, пока ждала свадьбу с Браном, – тихо, не находя смелости взглянуть на Бьярки, проговорила девушка. – Представляла, что выхожу не за него, а за тебя.

Все произошло так быстро, что Гнеда и не поняла, как Бьярки вдруг оказался совсем близко. Он схватил ее за плечи и встряхнул, принуждая посмотреть на себя. Пламя испуганно колыхнулось, словно пытаясь вступиться за девушку, но вместо страха или боли Гнеда почувствовала наслаждение от его прикосновения. Ей хотелось, чтобы Бьярки сжал ее крепче, до синяков, до багровых отметин на коже, которые останутся, даже когда он уйдет.

Словно прочитав эту нездоровую мысль в ее взгляде, Бьярки опомнился и ослабил хватку. А она продолжала упиваться его близостью, запахом выжженной на солнце полыни, голубизной осеннего неба в злых глазах.

– Ты хотела его! – яростно прошипел Бьярки, и его речь была приправлена обличающей горечью. – Хотела престола и власти.

– Я хотела, чтобы ты ушел, – возразила Гнеда, боясь пошелохнуться, боясь, что он вспомнит о забытых на ее предплечьях руках и отдернет их, как тогда, в Твердятином дворе. – Если бы ты стал упорствовать, Бран убил бы тебя. Я пообещала ему, что сделаю так, что ты уйдешь. Пообещала, что добром стану его женой, если он отпустит тебя. Я не хотелаговорить тех слов. Но еще больше я не хотела твоей смерти.