Книга Пташка, страница 164 – Ксения Скворцова

– Подожди! – Бьярки вдруг озарило. – Когда ты узнал правду?

– Известия от Гореслава пришли летом, еще до ее появления здесь. Но когда я увидел Гнеду у нас в усадьбе, в мужской одежде, – Судимир неожиданно улыбнулся от воспоминания, – да, я понял, что это она. У меня мелькнуло подозрение еще в «Трилистнике», но после я уверился окончательно.

– Ты прикрывал ее, с самого начала! – негодующе проговорил юноша.

– Ты удивляешься, почему я не выдал ее Ивару? – усмехнулся боярин, поглаживая бороду. – Я должен был сам разобраться. Понять, что ее привело сюда. Почему именно моя усадьба. Кто ей помогает. Какую пользу наша семья может извлечь. – Он приостановился, спокойно выдерживая острый взгляд сына. – И потом, Ингвар был моим другом. А еще она и вправду спасла меня. Это не было подстроено, как считает Ивар.

Весь год, что девочка прожила у нас, я не спускал с нее глаз. За ней следили и не заметили ничего предосудительного – ни тайных встреч, ни замыслов, ни приготовлений. Я верю ей в том, что она действовала в одиночку. Во всяком случае, Гнеда так искренне полагала, что, конечно, не исключает стоящих за Гнедой тайных для нее самой сил.

– А тот сид, что был с ней?

Судимир пожал плечами.

– Откуда же Ивар узнал?

– Мне тоже очень хочется это понять, – нахмурился боярин. – Говорит, получил безымянное известие, но мне его не показал. Ивар сам не свой. Он стал очень жестким и подозрительным. Считает, что Гнеда – только часть большого заговора. Я пытался увещевать князя, что он чрезмерно суров к девочке. Из того, что я знаю, ее держат на воде и хлебе, едва ли не в исподнем и босиком. – Бьярки сжал зубы, но промолчал, не перебивая отца. – Я знал каждый ее шаг, и княжеская семья была в безопасности, им ничто не угрожало, но Ивару теперь не докажешь. Он несгибаем, а я не могу позволить себе слишком усердствовать в ее защите, не боясь подставить под удар вас. Мать страшится гнева и опалы, но я не мог не известить тебя. Ты сватался к этой девушке, Бьярки. – Судимир встал и, приблизившись к сыну, положил руку ему на плечо. – Тебе решать.

Отец неслышно вышел, а Бьярки все сидел, неподвижно глядя в одну точку перед собой. Дрова прогорели, повалуша утонулав синем сумраке, и лишь озябшие крупинки снега скреблись о слюду, будто просясь в тепло дома.

Со двора раздался хриплый крик кочета, и юноша дернулся, будто от резкого пробуждения.

Он поднялся и быстрым пружинистым шагом направился к себе. Здесь все еще пахло горечью, в которой он покидал усадьбу, и от этого перехватило в горле. Не зажигая света, Бьярки достал шерстяной плащ.

Решать было нечего. Все рассудительные доводы о том, что, быть может, Ивар прав в своих подозрениях, что, вероятно, заговор существует, что Бьярки должен быть на стороне своего брата и князя, разбивались о простую мысль. Гнеда сейчас одна, посреди холодной ночи, в заточении, словно какой-то душегуб. Маленькая, беззащитная, продрогшая.

Несмотря на ранний час, Бьярки без слов пропустили на теремный двор, но со стражниками у клети было труднее. Он знал их, и оба тотчас подобрались, завидев княжеского побратима.

– Пропусти меня, Безуй, – отрывисто приказал боярин тому, что заслонял собой дверь.

Гридни были в длинных меховых накидках и, пока Бьярки не подошел, приплясывали, согреваясь. Тот, к кому юноша обратился, нерешительно перехватил копье и покосился на товарища.