Книга Пташка, страница 166 – Ксения Скворцова

Голова Гнеды запрокинулась под тяжестью свесившейся косы, и Бьярки нагнулся, чтобы достать ее волосы. Девушка вдруг пошевелилась и издала что-то среднее между стоном и хрипом. Юноша замер, и онаоткрыла глаза.

– Бьярки, – прошептала Гнеда, приподнимая голову и глядя неожиданно ясными очами, и он почувствовал, как дрожь прошибла тело от звука собственного имени из ее уст. Того самого, что боярин однажды запретил ей произносить.

И совсем без удивления, словно подтверждая загодя известную ей истину:

– Ты пришел.

Она слабо улыбнулась и снова закрыла глаза, возвращаясь на его грудь так, будто это самое надежное место в мире.

Бьярки застыл, страшась, что, если сделает хоть одно движение, что-то случится. Гнеда очнется ото сна или станет отталкивать, как тогда. Но она спокойно лежала в его объятиях, пока Бьярки тихонько баюкал ее, и истончившиеся руки девушки, провалившиеся ему за пазуху, начинали потихоньку теплеть.

Она сказала: Бьярки. Она понимала, кто он. Она ждала его.

Наверное, это было неправильно, но, сидя в затхлой темной клети, посреди клочьев паутины и въевшегося в стены отчаяния, держа на коленях истощенную, больную девушку, Бьярки чувствовал себя наполненным до краев счастьем.

– Что же ты наделала, – прошептал юноша, поглаживая Гнеду по голове и легонько покачивая, пока она лежала неподвижно, доверчиво прижавшись к нему всем телом, впитывая его тепло, – моя маленькая, глупая пташка, что же ты наделала.

– Он убил их, – тихо произнесла девушка.

Бьярки промолчал, продолжая ласково гладить ее, словно бредящего ребенка.

– Но я не хотела навредить Стойгневу. Не хотела и никогда бы не смогла, – почти задыхаясь, выговорила Гнеда, и Бьярки почувствовал, как холод змеей прополз по животу. – Ты веришь мне?

– Да. Я верю, – глухо сказал юноша, и его нутро стиснула железная лапа ревности.

– Мне так зябко, – пробормотала Гнеда после некоторого молчания, и голос ее был далеким.

– Я согрею тебя, – поспешил успокоить девушку Бьярки, ощущая неясную тревогу. – Отнесу в баню и не выпущу, пока ты не станешь горячей и мягкой. Я расчешу твои волосы. Напою огненным медом. Одену в шелк и аксамит и заверну во все меха, что найдутся в доме. Ты заснешь, а я буду рядом, стеречь твой сон.

Они не заметили, как пламя стало ярче, и Бьярки крепче обнял Гнеду, когда та вздрогнула, услышав за спиной голос:

– Господин, отпусти ее. Именем князя.

Боярин рывком обернулся и увидел давешнего стражника и еще троих воинов подле него. Безуй стоял совсем рядом, и языки пламени плясали в испуганныхщурящихся глазах Гнеды.

– Князь велит тебе явиться к нему.

Наверное, что-то в очах Бьярки заставило гридня добавить почти умоляюще:

– Прошу тебя, оставь ее и отправляйся добром.

– Иди, – тихо выдохнула Гнеда ему в ключицу, но Бьярки лишь сильнее прижал девушку к себе.

Отчаяние быстро и неуправляемо поднималось вверх, точно пивная шапка. Четверо здесь и еще неизвестно сколько снаружи. Он мог бы попытаться. Но Гнеда? Бьярки не смел устроить потасовку здесь, возле нее. Даже если он каким-то чудом в одиночку раскидает этих, как им выбираться дальше? Едва ли она может хотя бы идти.

– Пожалуйста, ступай, – повторила девушка еще тише, и, взглянув на Гнеду, боярин увидел, как гаснут ее глаза.

– Она слишком слаба, – со злостью проговорил Бьярки в нахмуренное лицо воя. Юноша был бессилен и ненавидел за это человека, стоящего напротив. – Она умрет, если ее оставить здесь!