Книга Пташка, страница 162 – Ксения Скворцова

Гнеда презирала себя за слабость. Не такой хотел бы видеть ее отец. Не такой пытался воспитать Фиргалл. Но жалость к себе становилась все сильнее. Должно быть, Славута и Судимир уже давно вернулись, но ничего не сделали, чтобы вытащить Гнеду из заточения. Все отреклись от нее, обманщицы и самозванки.

Бьярки. Как же он будет рад, когда узнает, от чего его отвела судьба! Взять в жены ту, что замышляла зло против его побратима! Он оказался прав, и за свое провидение заслуживал от Стойгнева награды. Да, все получат свое. Стойгнев – княжество, Бьярки – красавицу Звениславу, а она, Гнеда, заживо сгниет в этих стенах. Последняя, слабая и бескрылая пустельга из опустевшего навек гнезда.

Бьярки!

Боярин загнал двух коней, пока добрался до дома. Он собирался возвращаться по зиме, после осенней распутицы, и письмо отца застало юношу врасплох.

Что все это значило? Судимир был краток и приказывал ему не мешкая ехать в имение, да по возможности скрытно. Не заезжать никуда, в особенности к брату. Конечно, Судимир имел в виду Ивара и опасался, чтобы этого не поняли чужие, случись бересте попасть не в те руки. Но почему? Откуда такая таинственность?

Что-то стряслось. Что-то очень скверное. Бьярки мчался без остановки, то и дело одергивая себя, не позволяя строить бесплодных догадок. Он въехал в родной двор глубокой ночью, и дожидавшийся его слуга со светочем не сразу распознал хозяина, закутанного в плащ, на незнакомой лошади.

– Господин ждет в повалуше, – запыхаясь, проговорил он, подстраиваясь под скорый шаг юноши, на ходу принимая мокрую, грязную одежду.

Весь день лил дождь, к вечеру сменившийся снегом. Ветер задувал под крыши, и пес тоскливо подпевал ему из своей конуры. Бьярки быстро шел по сеням, чувствуя, насколько за эти месяцы отвык от запахов и звуков дома, когда вдруг у самых отцовых покоев его перехватила Вышеслава.

– Матушка! – удивленно воскликнул он, растерянно принимая боярыню в объятия.

– Зачем ты приехал! – завыла она, не то плача, не то бранясь, утыкаясь сыну в грудь.

Бьярки нахмурился, собираясь попросить объяснений, когда дверь растворилась.

– А, наконец-то, – коротко, как всегда по-деловому обронил отец. – Заходи.

Вышеслава,вцепившаяся в сына, вошла вместе с ним.

– Как ты мог! – с ходу накинулась она на мужа. – Ты погубишь его из-за этой девки! Уезжай! – Это уже было обращено к Бьярки. – Сейчас же уезжай обратно!

– Полно, – устало сказал Судимир. – Выйди, прошу тебя, Вышата.

Бьярки непонимающе переводил глаза с отца на мать.

– Он никогда бы не простил, если бы мы не сказали ему. Мужайся, ну же, – ласково добавил Судимир и протянул руку, чтобы погладить жену по лицу, но та лишь злобно отвернулась. – Иди, – оставляя попытки увещевать Вышеславу, мягким, но не терпящим возражения голосом велел боярин, и она, поняв, что сопротивление бесполезно, подчинилась.

– Что стряслось, отец? – спросил Бьярки, лишь только дверь за матерью затворилась.

– Гнеда попала в беду.

Он знал. Он знал с самого начала. Но что могло произойти?

– Ивар посадил ее в холодную.

– Как в холодную? За что? – нахмурился Бьярки.

Судимир вздохнул.

– Этого в двух словах не рассказать. – Боярин потер висок и опустился в кресло. Бьярки безотчетно повторил действие отца, сев напротив, не отрывая от Судимира напряженного взгляда. – Помнишь, ты убеждал меня прогнать Гнеду, почитая ее за колдунью, что хочет навлечь на нас беду?