Книга 54 по шкале магометра, страница 84 – Мария Папкова, Елена Станиславская, Александр Добсон, и др.

Столько людей лишается всего, что может причинить им неудобства, стоит лишь мне указать на них дулом своего револьвера. Они больше не узнают ни горя, ни разочарования. Да, больше они не познают и счастья – но в счастье нет смысла без страданий. Если убрать с чаши весов одно, то исчезнет контраст, и второе потеряет свою ценность. И чтобы вновь восстановить равновесие, нужно заменить обе части Пустотой. И ее – уже не вычеркнуть.

Я каждый вечер заряжаю всю обойму револьвера Пустотой. Я освобождаю, опустошаю шесть человек, избавляю их от содержимого. А после заворачиваю мое бесценное оружие в черную салфетку и прячу в ящик стола, завершая мой ритуал. Лишь после этого я могу начать приготовления ко сну, иначе – проворочаюсь до утра, не сомкнув глаз.

Есть лишь одна мелочь, которая заставляет меня тупо хлопать веками, уставившись в потолок, без малейшего намека на сон.

Все это – потихоньку, помаленьку, полегоньку… сам не верю, что думаю так, сам боюсь своих мыслей, но все-таки, мой ритуал, все это ежевечернее действо… становится скучно.

Если долго и бесцельно гулять вдоль стены– ударишь ее кулаком.

Если долго и бессмысленно сидеть за столом – станешь биться об него лбом.

Если долго и бесполезно сидеть на окне – выбросишь свое нелепое тело наружу.

А если очень долго расстреливать людей из пустой обоймы – приставишь дуло к виску.

– Раз, два, три, – мама стояла у крыльца дома, закрыв глаза ладонями, и громко считала. Маратик выглядывал из-за ствола раскидистого дуба и радостно улыбался. На этот раз мама не обманула…

* * *

– Я не хочу оставаться у старого деда, – канючил мальчик по дороге на дачу. – Не хочу.

– Почему? – резко спросил папа. Папа вел машину, а за рулем он всегда резок, Маратик это знал. – Там кроме деда еще и тетя Паша, которая будет за тобой присматривать.

– Не хочу! Ты же сам не любишь тетю Пашу! И деда не любишь. Не хочу оставаться с ними.

– Ты же не девочка, Марат. Что за капризы? Любишь – не любишь. Хочешь – не хочешь. Мужчинам часто приходится жить через “не хочу”.

– На что ты намекаешь? – мама не выдержала и влезла в мужской разговор, хотя знала, что папа этого не любит.

– Ни на что. Просто воспитываю сына мужчиной.

– Все равно не хочу!

– Так тебя никто и не собирается оставлять у деда. – Мама развернулась на сиденье и протянула сыну руку. – Мы просто все вместе проведем день на даче. На природе. А нянька, скорее всего, и пончиков тебе напечет.

– Честно? – Маратик ухватился за мамину ладонь. – Мы будем все вместе?

– Конечно, честно, – мама радостно улыбалась. – Зуб даю.

Маратик любил, когда мама улыбается. Он вообще любил маму. Не по-детски сильно.

Папино лицо стало еще жестче и на скулах заиграли желваки…

* * *

– Три, четыре, четыре с ниточкой, четыре с иголочкой, – тянула мама.

Маратик стоял за деревом и старался не дышать. Он любил играть с мамой в прятки. Особенно, когда он прятался, а не водил.

– Пять! – выкрикнула мама, и её шаги зашуршали по опавшей листве.

Мальчик замер. Самый радостный момент в игре: понять по звукам направление того, кто ищет. Маму выдает сухая листва. Хотелось крикнуть: “Холодно! Ты идешь не туда, мама!”. Но надо молчать, иначе теряется смысл игры.

Мамины шаги все удалялись и удалялись, пока не раздался звук закрывающейся двери. Маратик представил, как исказилось папино лицо. Папа не любит, когда не придерживают дверь автомобиля, а хлопают со всей силы. Мама чаще хлопает.