Книга Дети павших богов, страница 96 – Карисса Бродбент

Но этого никому не дано. Как бы я по ним ни тосковал. Как бы их ни любил.

– И я таким был, – пробормотал я. – И десять лет пытаюсь найти дорогу обратно.

Мы долго молчали. Моф моргал, и по щекам у него сползали новые слезинки.

– Я рад, что мы возвращаемся домой, – тихо сказал он.

«Домой». Слово проникло в грудь и засело там. Но для меня Корвиус не был домом, как и Башни и даже затерянный в глуши домишко среди цветов. Домом для меня была пара разноцветных глаз, голос с чужим выговором и сердце, бившееся удар в удар с моим. И я так стосковался по дому.

– Я тоже, – сказал я.

Эслин промучилась еще три дня.

Саммерин помогал за ней ухаживать. Тяжелые раны часто требовали помощи целителей – вальтайнов и солариев. Но Саммерин понимал свой долг шире обычных врачебных обязанностей. Впервые взглянув на ссохшуюся, как труп, Эслин, которая царапала ногтями слепое лицо, он поморщился, постоял немного, потом присел на край ее кровати и больше просто не вставал.

Часто появлялась и Ариадна – она явно была расстроена, хоть и старалась держаться спокойно. Каждый раз, когда сиризенские дела вынуждали ее отойти, она глухо просила Саммерина: «Позаботься о ней, Сам», – и он серьезно кивал в ответ.

Он целыми днями почти не шевелился, не открывал рта. В первую ночь, под утро, я вошла в комнату и поставила на столик у кровати тарелку с едой и стакан воды.

Саммерин удивленно поднял глаза:

– Она не может есть.

– Это тебе.

– О… – Он тупо моргнул, словно и думать не думал о еде. – Спасибо.

Но к тарелке не прикоснулся. Снова уставился на скорчившуюся на постели Эслин. Ее вопли – если это можно было так назвать – приглушились у меня в голове до тихого непрерывающегося стона. Почему-то слушать его было еще тяжелее.

– Вилла говорит, она может выжить, – сказала я.

– Не выживет. А если бы и выжила, пожалела бы об этом.

У него под скулами вздулись желваки – с тех пор, как вошел в комнату, он почти не отрывал глаз от умирающей.

– Это страшная болезнь. Я, когда уходил в армию, надеялся ее больше не увидеть.

Думаю, Саммерину пришлось повидать многое, чего он наделся не видеть.

Лицо его ожесточилось, напряглось каждым мускулом. У него всегда чувства явственно отражались на лице, взгляд всегда был мягким, голос успокаивающим – даже сейчас. И все же…

– Ты ничего не хочешь мне сказать? – спросила я.

– Хм?

– Я же вижу. – Я коснулась уголка своего глаза. – Вижу, что для тебя в этом еще что-то кроется. Нет, ты не обязан мне рассказывать, можешь ничего не говорить. Если сам не хочешь.

Я просто хотела, чтобы он знал: я вижу. Он столько времени тратил на других. Заслужил, чтобы и за ним присмотрели.

Он ответил слабой улыбкой, но она сразу погасла.

– Знаешь, как вербуют сиризенов?

Я покачала головой.

– Это не их выбор. Выбора никому не дают. Ордена отслеживают особый, редчайший набор магических способностей, и те, у кого они есть, становятся сиризенами. Да, этосчитается честью. Это приносит деньги, власть, уважение. Но…

Голос у него сорвался, и оба мы перевели взгляды на Эслин – на болезненный, неизгладимый прищур шрамов там, где раньше были глаза.

Можно было не договаривать. «Но вот чем они расплачиваются».

Меня пробрала дрожь. Подумать только: направляясь на Ару, я не сомневалась, что там ждет мир куда добрее нашего. Дура.