Книга Дети павших богов, страница 208 – Карисса Бродбент

Только теперь она понимает, что Макс никому не рассказал о ее поступке. Это больно.

– Он… он поступил правильно. Закончил войну. Я… я дам показания.

– Показания? Ты едва говоришь.

– Я дам показания, – цедит она.

И дает. Сидит перед советом пятидесяти судей – по одному от каждой аранской области – и с инвалидного кресла отвечает на вопросы. Вопросов много, а говорит она мучительно медленно, так что это длится часами. Но она выговаривает все нужные слова, рисует картину способного капитана, выбравшего лучшее для своих солдат и страны, как бы дорого ему это ни стоило. Под конец она сплевывает кровь в поданную ей чашку воды. Но она их убедила. Когда она выезжает из зала, Максантариус Фарлион герой, а не преступник.

Титул, о котором она мечтала превыше всего, достался самому ненавистному претенденту, но Нуре это безразлично. Зерит Алдрис не заслужил титула верховного коменданта. Его вручили за сомнительную честь остаться последним кандидатом. Майя Азерот погибла. Нурувынудили отстраниться тяжелые ранения. А Макс, хоть и избежал Илизата, обременен наложенными Орденами ограничениями, запрещающими претендовать на этот пост.

Впрочем, и Нуре он больше не нужен.

Спустя несколько месяцев Нура заходит к нему в комнаты. Он открывает, а она не в силах высказать того, что подступило к горлу. Слова ей не даются. И вместо слов они по давней привычке бросаются друг к другу. Может быть, оба надеются вернуть клочки тепла от знакомого тела. Но и тела для них теперь незнакомы, навеки отмечены следами того, что их погубило. Она замечает грусть на его лице, когда стягивает через голову рубаху, показывая ему все свои ожоги. Потом грусть скрывается под хищным, яростным голодом.

Их соитие – бездушная пантомима, передразнивающая осколки прошлого. В нем нет любви, только гнев, обида и желание вырваться из настоящего. Достигнув вершины, Нура ничего, кроме стыда, не испытывает.

Она откатывается, смотрит на него. Глаза у него изменились – стали молочно-голубыми, словно затянуты бельмами, – но не это поражает ее в первую очередь. В ребра ножом входит ненавидящая пустота его взгляда.

Это была ошибка. Зачем она пришла? Надеялась вернуть что-то прежнее? Напрасно, там нечего спасать.

Она ни слова ему не говорит – да он и не захотел бы ничего от нее слышать. Она просто поднимается, набрасывает одежду и уходит. Без единого слова.

Нура проживает годы как каторгу. Она оправилась от ран и теперь сильнее прежнего. Она с беспощадной эффективностью исполняет обязанности Второй при верховном коменданте.

Она никому не показывает своего горестного одиночества, никогда не вспоминает вслух о тех, кого потеряла. И никто не знает, как она перерывает отчеты в поисках единственного знакомого имени, как еженедельно прочитывает списки неопознанных трупов, найденных в переулках или притонах Севесида, молясь в душе, чтобы среди них не попалось тела темноволосого молодого человека со странными глазами.

Одно-единственное приносит ей покой. Каждую неделю в свои выходные дни она посещает какой-нибудь город, бродит по улицам. Смотрит, как люди живут своей благополучной жизнью. Страна снова цела. Народ в безопасности, народ счастлив.

Она совершила ужасное. Но причины были достойными, и дело того стоило. Она ничего – ничего в целом мире – не любит больше Ары.