Книга Мать смерти и рассвета, страница 99 – Карисса Бродбент

Я вскрикнула. Мужчина не отпускал меня.

Внезапно я снова превратилась в Решайе, запертая в бесполезном теле в белой, белой, белой комнате. Внезапно я очутилась на каменном полу, меня тащили прочь люди, похожие на этих, а Ишка отворачивался, собираясь уйти.

Меня охватило отчаяние.

Я попыталась закричать, но воздух ускользал из легких. Попыталась ударить врага, но мои конечности были крепко прижаты к земле.

Кто ты такая, чтобы решить, что сможешь справиться? Чтобы думать, что ты собой что-то представляешь? Ты всегдабыла никем.

Как сейчас поможет сердцебиение?

Они причинят мне боль, они убьют меня, и я беспомощна и всегда была беспомощна, и я ничто, ничто…

Меня окатило брызгами горячей крови.

Навалившийся сверху мужчина внезапно исчез, вместо его лица на меня смотрел острый конец ветки, проткнувшей насквозь череп.

Еще одна моя противница начала разворачиваться, с ее рук уже сыпались магические искры. Но не успела она что-то сделать, как по ее горлу, запястьям, талии, лицу расползлись лианы, поднимая женщину над землей. Лозы становились толще, туже, а затем резко разошлись – и разорвали ее на куски.

Я пыталась пошевелиться, но тело по-прежнему отказывалось слушаться. Пыталась дышать, но с каждым вздохом воздуха не хватало все сильнее, словно я тонула.

Схватка перед глазами превратилась в мельтешение призрачных, бесформенных фигур. По краям моего угасающего зрения танцевали короткие алые вспышки. Крики прорезали воздух на долю секунды и тут же превращались в невнятные стоны.

Мои руки коснулись живота – там был рваный, скользкий от крови порез.

Я снова оказалась в каменной комнате, парализованная. Меня будут пытать. Меня разнимут на части и отберут все, а я ничего не смогу сделать.

Я уже ничего не могла сделать.

Я больше не чувствовала биения своего сердца.

Кто-то коснулся меня, и я предприняла слабую попытку вскрикнуть, хлестнув наугад угасающей магией. Человек. Ко мне прикасается человек, и люди разорвут меня на части, и я ничего не смогу сделать, и…

– Это я. Это я, Эф. Остановись.

Кто-то притянул меня к себе, держа за плечи. Взял мою окровавленную руку и прижал ее к гладкой коже. Под ней ощущался слабый стук сердца.

– Эф, это я, – пробормотал Кадуан, прижавшись лбом к моему. – Дыши.

Страх. Я услышала в его голосе страх.

– Ты в безопасности, – прошептал он.

«Ты не можешь мне лгать», – пронеслось в голове. Я поняла, что рыдаю. Поняла, что не могу вдохнуть.

Но Кадуан прижимал мою руку к своей груди, и это было последнее, что я чувствовала, проваливаясь в небытие.

– Эф, дыши.

ТИСААНА

Веки, дрогнув, распахнулись. Нос щекотали травинки, в воздухе разливалась тишина. Разливался покой.

Потребовалось несколько долгих секунд, чтобы вспомнить события ночи.

Я подскочила как ужаленная и осмотрелась. Над полем нависало бескрайнее звездное небо. Когда Саммерин чертил стратаграмму, я одной рукой держалась за него, а другой – за Макса, но сейчас ни одного из них рядом не было. В отчаянии я заозиралась:

– Саммерин? Макс?

Поначалу я не решалась кричать во весь голос, но с каждым разом повторяла его имя все громче:

– Макс!!!

Я не могу потерять его снова! Не могу.

Затем в траве послышалось движение. Слева от меня длинноволосый мужчина, брат Макса, – боги, как же мне хотелось услышать эту историю! – перевернулся на спину и сел.