Книга Мать смерти и рассвета, страница 264 – Карисса Бродбент

Больше всего на свете хотелось почувствовать себя в безопасности. И сейчас, окруженная материнской лаской, я снова превращалась в невинного ребенка. Не было такой беды, от которой мать не смогла бы защитить. Мир еще не успел причинить мне боль. Последние пятьсот лет еще не вонзили зубы в мою душу.

Я хотела вздохнуть, но вздох превратился в прерывистый всхлип.

– Ох, радость моя.

На удивление легко я погрузилась в ее объятия, ощущая огромное облегчение.

– Я подвела тебя, – прошептала мать, уткнувшись мне в волосы. – Прости меня. Я подвела тебя, Эф.

Да. Ты подвела меня.

– Оршейд, – всхлипнула я.

– Я думаю о ней каждый день. Каждую секунду. И о тебе…

Ее голос дрогнул, и я поняла, что она тоже плачет, хотя, в отличие от моих уродливых рыданий, ее слезы катились тихо и нежно. Но тут сквозь дымку моего горя пробилась реальность. Я вырвалась из объятий матери; облегчение вмиг сменилось яростью.

– Тебя послал Меджка. Зачем?

– Потому что он думал, что я тебе нужна.

Мое сердце ожесточилось еще сильнее.

– Ты мне не нужна.

– Всем нам кто-то нужен.

Она потянулась ко мне, но я уклонилась от ее прикосновения:

– Нет. Когда-то, когда я была ребенком и ждала, что мать защитит меня, – вот тогда я нуждалась в тебе. – Горе и гнев мешались во мне кровавой краской. – Оршейд нуждалась в тебе. Она вступилась за меня и погибла за это. А ты ничего не сделала.

Лицо матери исказилось от боли.

– Я не жду твоего прощения. Реднахт десятилетиями дурманил мой разум, и тот был ослаблен. Он забрал у меня больше, чем я когда-либо хотела дать. Но единственное, о чем я жалею, так это о том, что позволила ему дотянуться и до моих дочерей.

– И тем не менее ты все еще здесь, хотя Оршейд мертва. Хотя я мертва.

Мать, казалось, вот-вот опять расплачется. Она снова потянулась ко мне, и снова я отстранилась.

– Пойдем со мной домой, – попросила она. – Хотя бы поговорим в более теплом и безопасном месте, чем это.

– Я никуда не собираюсь с тобой идти, – отрезала я. – И нам не о чем говорить.

Я отвернулась к стене.

Уходи. Исчезни. Без тебя намного легче.

Но мать не пошевелилась.

– Меня очень пугает то, что я сейчас наблюдаю, радость моя, – тихо произнесла она. – Сколько времени прошло с тех пор, как ты покинула то место?

Я промолчала: не хотела отвечать, да и не знала ответа.

– Эф, Кадуан собирается сделать необратимыйшаг.

Мне не понравилось, что кто-то говорит о Кадуане в таком неодобрительном ключе, и я резко обернулась.

– Он собирается уничтожить всех людей, как и обещал. Отлично. Они этого заслуживают.

– Это ошибка.

У меня в распоряжении была только насмешка, и я обратила ее на мать как оружие:

– Ты сейчас рассуждаешь как тот, кто ничего обо мне не знает. Ты понятия не имеешь, что они со мной сделали. Пятьсот лет я терпела пытки.

– Тогда расскажи мне, – взмолилась она. – Расскажи мне, радость моя, что с тобой сделали люди. Позволь помочь тебе нести этот груз.

Я впилась ногтями в ладони так сильно, что пошла кровь. Я не могла. Не могла ничего ей рассказать. Одна только мысль о том, чтобы сгустить эту боль в слова… я не вынесу. Если дать им вырваться наружу, кто знает, какие другие слова они повлекут за собой и смогу ли я их удержать.

Меня пытали – да. Белая, белая, белая комната. Но дело заключалось и в том, кем я стала. Что творила, когда превратилась в Решайе. Перед глазами в очередной раз возник непрошеный образ мраморного пола и пятерых мертвых детей на нем, и я привычно отогнала его.